Богомол Георгий. Генезис. Николай Лепота

Ты видел когда-нибудь, чтобы так дрались из-за женщины?

      Молодой и полный сил практикант-ассистент пожал плечами: а из-за кого же еще?

      Возле тела одного из сотрудников Госохраны скопилась лужа блевотины. Загалдян тщательно ее изучал.

      – По первым признакам содержимого желудка, наличие свежей крови и человеческих тканей не прослеживается, – сообщил он. – Вывод: этот нулевойрядовой отношения к убийству не имеет. Скорее всего, он, увидев нечто, не выдержал и опорожнил желудок себе под ноги.

      – А если он держал жертву, а кровь пускал другой? – Не согласился практикант.

      – Какой?

      – Мало ли какой? Другой.

      Загалдян поправился:

      – Как минимум – не причастен к акту каннибализма.

      Набрал немного блевотины в пластиковый пакет. Оглядевшись, еще раз твердо заявил:

      – Все трое убиты с особой жесткостью.

      – Неужели? – Мрачно отозвался Пяткин.

      Присел перед одним из трупов и отогнул ворот униформы. Прочел:

      – Капрал Аристоклий Галкин… – Запустил руку в один карман: – Знаю его брата. И отца его знаю. – Запустил руку в другой карман. – Ничего хорошего сказать не могу… – с кряхтением перевалил тело набок, залез в боковой карман брюк… – ни тому, ни другому. – Покосился на растерзанную женщину, лежащую чуть в стороне, и в качестве потенциального утешения родным Аристоклия добавил: – Разве что – не изнасилован.

      Бульмишев тоже поглядел на труп женщины:

      – Факт сексуального насилия пострадавшей пока не установлен.

      – Факт не установлен. Но изнасилование было. Глаз даю. Твой.

      Практикант, ценя юмор наставника, заулыбался, прищурив глаз, который шеф отдавал кому-то за свою оплошность.

      Бульмишев быстро привыкал к тонкостям службы, давая основание предполагать в нем специфический талант. Он, например, не сожалел об убитых и не сочувствовал им, лишь интересовался и вникал.

      Загалдян шагнул к телу женщины. Присел рядом.

      – Вырваны куски мышц, печень и сердце.

      Заглянул в дыры на теле женщины, оценил их размеры и сокрушенно сообщил:

      – Как прорехи на рубахе! Сквозь них все видно до самой земли!

      Успокоился и не без оснований заявил:

      – А чего не видно, то вскрытие покажет.

      Старший следователь Пяткин вытянул ногу из лужи крови, куда ступил неосмотрительно. Потряс ею. Подержал, замерев, на отвесе. И бесстрастно, скрывая за равнодушием раздражение, принялся чистить подошву о рельс.

      Из темноты донесся скрип мелкой гальки под тяжелыми шагами.

      Следственная группа не ждала подкрепления и встретила скрип настороженно.

      В область света, расходящегося от подвешенного на стене фонаря, вступила черная фигура с красными знаками различия, в такой же униформе, в которой безвестный офицер накануне увел в этот туннель женщину, в чьих останках теперь никоим образом невозможно было различить прежнего веселья и жизнелюбия, а наоборот: лишь хладные куски тела.

      Черный