Богомол Георгий. Генезис. Николай Лепота

Как странно. На улице конец лета, первые желтые листочки, а здесь просто зелень. Просто деревья. Безвременье.

      Глянул на Соньку пристальнее.

      – Что? – Не поняла та.

      – А когда ты покрасила волосы? Вот только что, за углом, они были желтые, а стали рыжие. В голубых зайчиках.

      – Вот еще! Зайчики в твоих глазах. Они что-то косят, по-моему… – Внимательно глянула ему в самые зрачки: – Бредишь ты или нет? За каким углом?

      Он мотнул головой куда-то.

      – Чудик! Ты как оказался в зимнем саду?

      – А это сад?

      – Сад. Зимний.

      – Как странно. Даже летом он зимний.

      Сонька прикрыла ему рот ладонью:

      – Харэ, чувак! Так мы ни до чего не договоримся. Давай по порядку. С самого начала.

      Жорка вдруг обиделся:

      – Авраам родил Исаака…

      – Допустим. Теперь так: не с самого начала, а с начала этого дня.

      …

      Утро минувшего воскресения. Солнце прячется в дымке.

      Жорка вышел из автобуса на знакомой остановке. Зашагал по тротуару.

      Улицы перекрыты. Отряды ССиП просеивают горожан.

      Мать как знала:

      – Опять в зоопарк? Как на работу! – Попеняла она ему перед уходом. – С Чорным опять? Один? Ещё хуже. А если облавы?

      И вот!

      Легко узнавая по глазам отступников, не желающих соблюдать спокойствие, гвардейцы вытягивают их из толпы. Одних отшвыривают, других бьют дубинками. Битые сами идут к зарешеченным автобусам. За одного битого никаких двух небитых здесь не дают. Смысл в другом: один битый сто небитых пугает.

      Жорка поправил эмблему «Dd». Гвардеец увидел эмблему и пропустил его беспрепятственно, поскольку дворники вроде добровольных помощников. Мелкое племя. Подсобное в деле правопорядка.

      Жорка, лёжа в зимнем саду, грезил наяву. Он вдруг научился не вспоминать, а видеть, проживать прошлое. Даже то, что прежде было забыто.

      Он маленький. В полутьме, в серой дымке мужчина с усталым лицом.

      Они в комнате. У стола.

      Это отец, Жорка знает. Но образ размыт. Лицо проступает пятном.

      – Сын, у тебя цех «D» по рождению, – говорит отец. – Главное в нашей жизни любовь к Полису и Категории Справедливости, Цеха. Благодаря категориям жизнь устроена разумно и прочно. Каждый должен знать, кто он и зачем живет. Так проще. Так легче.

      – Я могу быть только водопроводчиком – как ты?

      – Нет! Можно кем угодно. Хоть дворником!

      – А на завод?

      – На завод нельзя. На заводе рабочие, это цех «N». Зачем тебе на завод?

      – А выше? Выше «А» есть кто-нибудь?

      Отец смотрит внимательно. Думает.

      – Общность «Р» стоит выше всех. Это «Новые кухаркины дети».

      – Кухаркины?

      – Так повелось со времен установления Полного Порядка. Так решил суперканцлер Юлий и преданные ему сподвижники. Они свергли Всеблагого. Он жил только для себя.

      – А Юлий?

      – Суперканцлер Юлий живет для тебя.

      – Для меня? Для меня одного?

      Отец погладил Жорку по голове.

      – Конечно. А для кого еще? Ну, и для других