Три нити. Дарья Евгеньевна Романова

Так что это наилучший выход.

      Над столом богов повисла тишина; слышно стало, как за стенами кумбума зимние сквозняки ползут сквозь сорную пшеницу.

      – Нет! – Шаи вдруг хлопнул ладонью по столу так, что посуда зазвенела. – Я согласен с отцом – вы не можете просто… стирать…

      Лха запнулся, коснувшись лба кончиками пальцев, – будто забыл, что хотел сказать; но потом все же продолжил:

      – Если уж на то пошло, почему бы ему и не остаться здесь?

      – Да, – кивнул лекарь. – Я буду заботиться о нем.

      – Точно! – поддержала его Падма. – Я давно хотела одного себе завести!

      – Это не домашний питомец, – осадил демоницу Утпала. – И он должен жить среди себе подобных.

      – Да ладно, чем мы хуже-то? – протянула Камала, подцепляя ножом кусочек мяса и отправляя его в рот. – Тем более ты сам сказал – внизу ему опасно.

      – А сам-то ты что об этом думаешь, вепвавет? – спросила Нехбет, женщина-гриф. И я ответил, обращаясь ко всем богам сразу:

      – Вы пощадили меня, хотя я заслужил смерть. Теперь моя жизнь принадлежит Когтю и Железному господину, и я буду вечно служить вам… Клянусь.

      Знай я все, что знаю сейчас, – дал бы я эту поспешную клятву? Или предпочел бы жить как Тонгьял Цома, ученик кузнеца? Теперь я часто спрашиваю себя об этом – и не нахожу ответа. Но тогда над столом уже прозвучало:

      – Пусть будет по-твоему.

      И тут же меня схватили чьи-то лапы, подняли вверх, закружили – это вороноголовые накинулись разом всей стаей. Они ощупывали и разглядывали меня и так, и этак, то подбрасывая в воздух, то ероша пальцами гриву.

      – Такой мягкий! – вздыхала Камала, прижимая меня к щеке; от нее пахло пудрой, медом и розовым перцем. – Как подушка! Ммм, так бы и раздавила!

      – Да ты сейчас и раздавишь! – ворчал Утпала. – Осторожнее, они не такие прочные, как кажутся.

      – Дайте, дайте мне тоже! – подпрыгивала на месте Падма; только четвертый демон, Пундарика, не участвовал в этой забаве – но и он в конце концов протянул пухлую ладонь, чтобы погладить меня по затылку. Когда вороноголовым надоело это развлечение, они передали меня лекарю. Не могу не признать, я рад был вернуться к старику; тот усадил меня на колени и положил в тарелку настоящей пищи богов – мяса, мягкого хлеба и несколько ложек сладкой рисовой каши с орехами. Сами боги ели за десятерых и в один глоток опустошали пугающего размера чаши – но, кажется, почти не пьянели, разве что все чаще заговаривали на своем, непонятном языке.

      Увы, этот день был слишком долгим для меня! Хоть я и силился прислушаться к ведущимся за столом разговорам, из которых разумные мужи и жены наверняка почерпнули бы древних тайн и мудрости тысячелетий, мой дух совсем ослаб – а может, это действовало снадобье, которое скормил мне слоноликий? Как ветка под обильным снегом, моя шея сгибалась все ниже под грузом головы; наконец, я зевнул так широко, что подбородком чуть не коснулся груди. Тогда кто-то взял меня за лапу и повел сквозь черную траву, прямиком в темноту.

      Свиток