Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]. Анджей Сапковский

радуюсь.

      – Ты усмеешься! Мы – тоже.

      Дождь крепчал, ветер раскачивал кроны деревьев.

      – Шарлей, – бросил Самсон, – думаю, нет надобности двигаться и дальше… следом за ним… В том, что мы собирались сделать, уже нет ни цели, ни смысла. Рейнмар свободен, его больше ничто ни с чем не связывает, давай дадим коням шпоры, и айда к Опаве, к венгерской границе. Оставим, предлагаю, за спиной Силезию и все силезское. В том числе и наши сумасбродные планы.

      – Какие планы? – заинтересовался Рейневан.

      – Не важно. Шарлей, что скажешь? Я предлагаю забыть о наших намерениях. Разорвать уговор.

      – Не понимаю, о чем вы.

      – Потом, Рейнмар. Ну, Шарлей?

      Демерит громко кашлянул.

      – Разорвать уговор, – повторил он вслед за Самсоном.

      – Разорвать.

      Было видно, что Шарлей борется с собственными мыслями.

      – Наступает ночь, – наконец сказал он. – А ночь рождает совет. La notto, как говаривают в Италии, porta la consiglia[343]. Но, добавлю от себя, очень важно, чтобы это была ночь сна, проведенного в сухом, теплом и безопасном месте. По коням, парни. И за мной.

      – Куда?

      – Увидите.

      Уже почти совсем стемнело, когда перед ними замаячили заборы и строения. Зашлись лаем собаки.

      – Что это? – беспокойно спросил Самсон. – Неужели…

      – Это Дембовец, – прервал Шарлей, – грангия[344], принадлежащая монастырю цистерцианцев в Каменце. Когда я сидел у демеритов, мне, бывало, доводилось здесь работать. В порядке наказания, как вы справедливо полагаете. Потому-то я и знаю, что это место сухое и теплое, как бы созданное для того, чтобы выспаться как следует. А утром, думаю, удастся что-нибудь и перекусить.

      – Я так понимаю, – сказал Самсон, – что цистерцианцы тебя знают. И мы попросим у них гостеприимства…

      – Ну, не так уж все хорошо, – снова обрезал демерит. – Треножьте коней. Оставим их здесь, в лесу. А сами – за мной. На цыпочках.

      Цистерцианские собаки успокоились, лаяли уже гораздо тише и как бы равнодушнее, когда Шарлей ловко выламывал доску в стене овина. Через минуту они были в темном, сухом, теплом чреве, приятно пахнущем соломой и сеном. Спустя еще минуту, взобравшись по лестнице на перекрытие, они уже закапывались в сено.

      – Спать, – промурлыкал Шарлей, шелестя соломой. – Жаль – на голодный желудок, но с ужином предлагаю повременить до утра, тогда наверняка удастся стырить какую-нибудь пищу, хотя бы яблоки. Впрочем, если очень надо, могу пойти хоть сейчас. Вдруг да кто-нибудь из вас не выдержит. А, Рейнмар? В основном я имел в виду тебя как личность, которой сложновато сдерживать примитивные инстинкты… Рейнмар!

      Рейневан спал.

      Глава двадцать вторая,

      в которой оказывается, что наши герои очень неудачно выбрали место для ночлега, также подтверждается – хоть и гораздо позже – общеизвестная истина, что в исторические времена даже самое мельчайшее событие может быть чревато историческими последствиями.

      Несмотря

343

«Ночь – врата к истине» (ит.).

344

крытое гумно, рига, сарай, овин (фр.).