Нич Ниднибай. Леонид Фраймович

(Полных тайной грусти).

      Я из него нажгу костров,

      И ангел в рай меня пропустит.

* * *

      Бойтесь, бойтесь скуки:

      Тихонькая жуть

      Соблазняет, сука,

      Заживоуснуть.

      Старик «вылетел» со второго курса и скрылся в извилинах Дальнего Востока. Коля дотянул до четвёртого. Толик и я пока задержались.

      Надя сказала, что если бы я не был «такой хороший парень», то не дала бы себя целовать, и уж тем более в обнажённые груди.

      Когда же разговаривая шли по лестнице в общежитии, я сказал (по поводу покупки шпаргалок), что жалко выбрасывать деньги на такую ерунду. Она в ответ засмеялась:

      – Ну ты прямо как жид. Терпеть-ненавижу.

      Я остановился и спросил:

      – Что?

      Надя встрепенулась и покраснела:

      – Ой, извини. Я забыла. У моей сестры муж – полуеврей, и ничего – хороший человек.

      Выявил ещё два своих недостатка: если не выучу по нотам, то часто неправильно пою мелодию, а когда кушаю – из носа течёт (короткое замыкание что ли в голове между слюнявым и сопливым нервами?). Оба Надя мне подметила: «Ой, ты же фальшивишь». Ив тот же день: «Ты всегда шмыгаешь носом, когда кушаешь».

      Сегодня Джон приходил. Он учится тоже в Ленинграде. Потом Надя мне сказала, что Джон «шикарный парень».

      А про Вову она заметила, что «он ей очень, ну просто очень, нравится». Интересно, к какой категории он относится: сексапильной, хорошей или шикарной.

      Оказалось, что Вова – «симпатичный парень». Итак, я теперь знаю такие градации мужских достоинств: сексапильный мужик, хороший парень, шикарный парень, симпатичный парень и хороший человекоеврей.

* * *

      Обожди, я тебе отомщу.

      Научусь только вот не любить.

      Научусь только вот не жить

      И мученья в пустяк превращу.

      Я пойду пожалуюсь морю.

      Причешу его серую гриву.

      Нагрублю животу его с горя.

      Нахлестаюсь прибоя-пива.

      А потом забалдевшийи синий,

      Под ракушечий хруст кудрявый,

      Буду хлопать по спинам дельфинов,

      Буду в солнце глядеть, шалаву.

* * *

      Когда осенний небосвод

      Устало чертят листьев длани,

      Душа взволнованно бредёт

      По улочкам воспоминаний.

      За поворотом дом мой, кров.

      В нём грусти, и веселья даты.

      На клумбе с надписью «Любовь»

      Прочту всех глупостей цитаты.

      Брожу по лужам простоты,

      По кирпичам непониманий.

      Вот бочка: в ней мои мечты.

      Открыл – и поминай как звали.

      Когда очнусь, – облезлый клён

      Кивает в такт дождю и веку.

      Как будто понял странный «сон»

      И всё прощает человеку.

* * *

      Не всё ли равно вам? Из праха ведь вы.

      Сегодня вы живы, а завтра – увы.

      Сегодня вас греют любовью и лаской,

      А завтра убьют равнодушия маской.

* * *

      Сбывается пророчество:

      Стучат, стучат колёса,

      Я еду в одиночество,

      И