Запасный вход. Никита Некрасова

устрою, ты полежи, пока, отдохни еще.

      – Степаныч, а есть во что переодеться?

      – Конечно, сей минут. Только вот, зовут меня Василий, Вася. А ты, шубку-то накинь, пока…

      – Нет, спасибо, содрогнулась Оленька, мне чего ни будь попроще.

      Хозяин носился по комнате, доставая из сундуков платья, шляпы с перьями, ботинки, балетные тапочки, кирзовые сапоги…

      – Да не суетись, ты, вон висит телогрейка вот ее-то мне и дай.

      – Шушун, что ли? Да, Бог с тобой, девица, да я же тебя в шелка разодену, в шубах собольих ходить будешь, как пава. Домик в городе у меня есть, на «тройке» выезжать будешь.

      – Ты, к чему это клонишь, Степаныч?

      – Люблю тебя, Оленька, люблю, аль не замечала? И не Степаныч я для тебя, а Вася, Василек, ты ж смотрела на меня ласково, я видел. Сбросив шубы на пол, он принялся целовать ей руки.

      – Барыней заживешь, ни в чем отказа не будет, я же в деревне по заданию. Служу я, служу Оленька новому правительству. Всё у меня в руках. Ты думаешь, откуда я взялся, напротив зубодраловки?

      –Ты, знал??? Откуда?

      – Кругом, кругом «свои люди» у меня. Весь городишко у нас с тобой в руках будет, только согласись, родимая, ножки целовать буду.

      И, он действительно схватил одну ногу и стал покрывать ее поцелуями.

      Оленьке стало смешно, а потом, когда он схватился за пятку – щекотно, и она захохотала, откинув голову, и в то же время, пытаясь запахнуть на груди разорванную кофточку.

      Влюблённый «начальник», открывши рот, смотрел, не зная, что и подумать.

      – Да ты, не веришь мне? Хорошо, смотри, смотри.

      Он рванул за ручку крышку погреба, спрыгнул туда. Послышалась возня, сопение.

      Оленька тем временем встала, накинула на себя телогрейку и присела на лежанку зашнуровывать свои баретки.

      Из подвала появились руки и поставили на пол шкатулки, одну, вторую, третью. За ними выскочил «Василек», весь в паутине, его исподнее стало серо-черным.

      Оленька еле сдерживала смех.

      – Вот, вот, видишь, что я для тебя припас?

      – Ну-ка, ну-ка, покажи свое богатство… – Она уже все поняла, и спокойно, смотрела на эту потеху.

      – Вот, ожерелье с агатами, я узнавал, дорого стоят, а вот просто каменья, рубины, саффиры, нам с тобой на всю жизнь хватит. А вот сережки с птичками, видишь, в глазики брульянты вставлены.

      – Степныч, да это ж запонки мужские, опять засмеялась девушка, – хотя по идее должна была обрадоваться, так подумал «богатей», глядя на нее преданными «собачьими» глазами.

      – Люблю тебя, Олька, люблю, мочи нету, сжалься, согласися, все для тебя сделаю, его голос стал тоненько-просящим, и, вдруг, зарыдал, уткнувшись грязным носом в ее коленки.

      – Ну, хватит, хватит, ручёнки – то убери, ты, куда их тянешь, а?

      Он замотал головой и еще крепче обнимал ее, не собираясь отпускать.

      – Степаныч…

      – Прошу, умоляю, назови хоть разочек Вася. Вася-Василёк, так маменька меня называла, и по головке гладила. Нету матушки, никого у меня нету, я тебя выбрал, ты единственная, свет очей моих.

      – Хорошо.