Бессердечное милосердие. Эйприл Женевьева Тухолки

чем дома и семьи. Мне хотелось этого сильнее, чем еды и золота.

      Я встретилась глазами с Руной.

      – Подготовленные воины убивают громко. Мы убьем тихо. Так, как ты убиваешь на охоте.

      – Молчите. Вы обе. – Ови кивнула на мужчин, игравших в кости поблизости. – Они слушают наш разговор.

      Мы немедля покинули таверну, и прикончили рагу и эль под огромным дубом, растущим на краю города. Затем растянулись на траве, еще пахнувшей летней свежестью и последними в этом году запоздалыми цветами.

* * *

      Я проснулась первой и долго лежала, положив руки за голову и глядя вверх. Небо было бездонно голубым, как в лучшие вечера в начале осени.

      Но листья на дубе уже меняли цвет. Явный признак грядущих перемен. Явный признак пришествия…

      Зимы!

      Дни короткие, ночи длинные. Еды мало. И холодно. Всегда, всегда холодно.

      Работа Дарующих Милосердие обычно начинается после того, как тени начинают удлиняться. Люди со смертью в устремлениях находят нас, когда солнце уже почти коснулось западного горизонта.

      Сутулая, точно ствол можжевельника, старуха. «Придите в дом на самом южном перекрестке. В дом с пятью окнами. Принесите яд. Я заплачу».

      Кузнец из трактира – с темными грустными глазами. «Придите на кузницу, поднимитесь по ступенькам с задней стороны, дважды постучитесь. Моя бабушка жаждет увидеть Холхаллу».

      Отец, худой, усталый, с пустыми коричневыми глазами. «Придите в хижину у высокой сосны. Отсюда строго на север. Там все поражены болезнью, которая съедает кожу».

      И последняя просьба – когда толстое оранжевое солнце уже покидало небеса. Девочка, не старше двенадцати, с длинными черными волосами и зелеными глазами. «Мне нужен флакон голубого семени».

      – Мы не торговцы в разнос, – заявила Руна. – Мы используем яд, но не продаем его.

      Голубое Семя было сильным ядом, приносило быструю и безболезненную смерть, но в малых дозах опустошало женское лоно. Молодые женщины иногда приходили к нам за этим снадобьем, но всякий раз я советовала им отыскать торговцев зельем, а впредь использовать масло дикой моркови для предотвращения подобных случаев.

      Под пристальным взглядом Руны черноволосая девочка задрожала.

      – Мой отец отправился в Болота Красных Ив и сгинул там. Мать моя обзавелась новым мужем, и он… Он не добр ни к ней, ни ко мне. Я хочу, чтобы он умер.

      – То было бы убийством ради мщения, а вовсе не ради Милосердия. – Голос Руны слегка смягчился.

      Подошла Джунипер и обняла девушку за талию. Отвела прядь ее волос и принялась нашептывать ей на ухо молитву.

      Мы встретились с Ови глазами. Мы уже совершали убийства ради мщения. И не только в тот раз, когда получили в награду плащи Сестер Последнего Милосердия. Убийства ради мщения запрещены, и нам несдобровать, если правда о них откроется.

      Ови кивнула. Она была согласна со мною.

      Я сунула руку в кожаную заплечную сумку, вытащила оттуда флакон маслянистой голубой жидкости и вручила его девушке.

      – На, возьми, – сказала я. –