Реверс судьбы. Роберт Юрьевич Сперанский

вспомнить бы еще в какой комнате, или как у нас говорили «камере» я нынче проживаю, менялось ведь все из года в год.

      – Плюнь, Ром, ко мне поедем, – вступает Володька, живущий действительно в этом же районе.

      – Да оставайся у меня, – увещевает Андрей.

      – Ладно, сейчас домой отзвоню, – пьяно соглашаюсь я, но тут вспоминаю, что нам телефон поставят уже ближе к окончанию мною Универа, а мать-то я о ночевке не предупредил. Не то время нынче, когда у каждого в кармане заветная коробочка, в которой вся информация мира помимо возможности звонить.

      – Так, стоп. Миша, я с тобой, – покачнувшись, я собираюсь уйти с Мишей, который тоже живет в пригороде, уезжать нам с одного вокзала.

      Торопясь не опоздать на последнюю электричку, раскуриваем на ходу последнюю сигарету, братски дымя по очереди. На вокзале бежим к разным поездам, так как Мишке в Гатчину – другое направление. Забираюсь в практически пустой вагон, в котором, как и я, передвигаются запоздавшие люди повально в алкогольной дреме. Окна открыты и врывающийся на полном ходу электрички ветер приятно остужает разгоряченное алкоголем лицо. Подсунув по старой памяти под голову дипломат, я тоже засыпаю. Просыпаюсь от громко читаемых на весь вагон антисоветских частушек. Исполняет обветшалого вида гражданин, которого в моем времени назвали бы не иначе как БОМЖом , то есть лицом без определенного места жительства по сокращенной милицейской аббревиатуре. Но сейчас он величается как БИЧ – бывший интеллигентный человек или просто «алкаш гидролизный». Так вот сей БИЧ на потеху публике, и не думающей пресечь антисоветское действо, декламирует с выражением и очень громко матерный стих-частушку о письме Владимира Ильича Ленина с того света о переименовании Ленинграда в Петербург, поскольку его строил Петр Великий, а не он. Всех это очень потешает и БИЧа еще больше разбирает на антисоветчину. Запас матерных стихов и частушек велик, тем паче, что и обязательные милицейские наряды в электричках появятся позже, когда в них тупо начнут грабить в 90-е. Литературный вечер оканчивается на конечной моей остановке, когда чтец спрашивает меня:

      – Гатчина скоро? – ясно, перепутал поезда, ему ж в Мишкин «электрон» надо было.

      Я неопределенно машу рукой, тот понимающе кивает и со всеми идет к выходу. Дома все спят, но, наверное, слышат, как прибыл «студент». Пробираюсь на кухню родительской квартиры, после «закуски» Андрея и почти литра портвейна желудок просто грохочет своими стенками. В холодильнике нахожу молочные сосиски (наверное, мама с работы заказ принесла, в свободной продаже в нашем городке их не бывает). Уминаю пару сырых сосисок просто с хлебом, и на цыпочках пробираюсь к себе в комнату. Включаю телевизор, который по всем трем программам показывает рябь. Ну да, круглосуточное вещание еще впереди. Закатываюсь спать и тут же ощущаю словами Бориса Борисовича Гребенщикова « вертолеты в моей голове». Начинает мутить. Мутит или меня молодого из-за обилия винного продукта