Бабочка под стеклом. Литературно-перестроечный коктейль с ощутимыми нотками мистики и криминала. Людмила Филатова

этого «пьянства» завораживал. И опьянение надолго задерживалось в скрюченных от напряжения мизинцах, в разгорячённых мочках ушей и в пропахших стылым ветром всклокоченных прядях.

      Хотите, верьте, хотите, нет, но Елена так ушла в свои размышления, что вспомнила об Игоре только, когда машина притормозила у её дома. Единственная фраза, которую он произнёс, была: «С вами жарко ездить!» Расстегнув куртку, он хлопнул дверцей и умчался в неизвестном направлении.

      – Мне и самой с собой жарко… – вздохнула Елена, ворочая ключом в чёрной дыре замочной скважины.

      Ну а завтра опять была лит. учёба, в общем, и не учёба, а так… – желание попробовать себя на вкус чужими глазами.

      Заглянул С. Куняев. Потянуло в родные места теперь уже столичное светило. Но ведь здесь, дома, всё – по-прежнему, почти по-семейному. Заспорили… Мол, сильна его последняя поэтическая книга, только любви в ней – маловато…

      – Как? – удивился он, – а вот это? И это… И это!

      – Нет… Любовь – это полная самоотдача, а ваш литературный герой только – берёт! Разглядывает на ладошке, оценивает, и бережно складывает в поэтический «сундучок».

      – А, может, и нельзя сразу двум богам служить, – мысленно вздохнула Елена… – ведь даже в минуты полной физической близости, когда и глаза, и даже душа – слепы, писательский механизм всё ещё продолжает «брать на карандаш» и внутреннее, и внешнее, да и то, что выше…

      Потом молодую, неопытную обсуждали, напрепирались всласть! Считает себя гениальной, да ещё и напор, как у бульдозера. Есть у неё строка: «Уехать бы в Лондон, и в Темзу нырнуть…».

      – И мне бы! – вздохнула Елена. – Хотя… Меня отсюда – никаким бульдозером! Здесь и помру, как Гумилёв, где-нибудь под сосенкой, под грохот грузовых составов…

      Счастье-то какое – дома, среди своих.

      И как только эту эмиграцию выносили? Там же ничегошеньки нашего, всяк – за себя, да ещё и в одиночку! А тут мы все, как рябиновые бусы: хоть убей, – красненькие, особенно за бутылкой, ведь после пары стопочек – всё друг дружке братья да товарищи, да ещё и одной иглой – на общую нитку нанизаны!

      А вы – жёлтые, белые да коричневые, не спешите возмущаться. Вглядитесь в себя поглубже! Не помогло? Тогда ещё – по стопочке… Ну, вот… То-то же!

      У нас ведь – здесь… Что бы ни было – тишина ли мёртвая, гвалт ли несусветный – а отойдёшь в сторонку, прислушаешься:

      – У-у-у… – Стон ли?.. Зов ли? Так и пронзает из края в край – это она, мамка наша, Русь-матушка, губу прикусив, на иголку этого «у-у-у…» всех нас нанизывает.

      Никого не пропустит. Потому, что любит. Так куда ж от любви ехать-то?..

      – Кстати, вчера, в лит. театре, что при доме культуры, с новой силой это почувствовала. – Вздохнула Елена – И не хотелось… А поручили – в спектакле «Лебединый стан», по поэме Цветаевой, заболевшую актрису подменить. Причём, сердечный приступ у неё прямо перед премьерой случился.