По-другому. Наталия Бородачева

услышала, как Ира шмыгнула носом. Господи, да что ж такое? Только я ощутила радость свободной женской жизни без мужей и детей, как на мне повисли те же сложности, только чужие. Надо как-то поддержать эту Иру, наверное. Я отлично знала, что такое не иметь возможности десять лет принять ванну. Да я сама не принимала ванну десять лет. Но если я это произнесу вслух, вряд ли мне кто-то сейчас поверит. Я выглядела, как девушка, которая из ванной не вылезает вообще. Я прокручивала в голове разные реплики, но всё казалось неуместным, неподходящим. Наконец заговорила Ира:

      – Ну ладно, рассказывай. Где были вчера? Послушаю тебя, помечтаю.

      Вчера я предположительно валялась в луже под дождем. Вряд ли об этом хотела помечтать Ира. Но лишить мою новую (или старую) подругу романтичной истории никак нельзя, поэтому я сказала:

      – Пришёл с розами. Повёл в ресторан. Пили вино.

      Ира остановилась.

      – Ты издеваешься надо мной?

      – В смысле? – я искренне не поняла её возмущения.

      – Единственная романтика в моей жизни – это твои свидания с Борисом. И ты мне говоришь «пришёл, повёл…» Кто так рассказывает?

      Я так рассказываю. Я – человек, который десять лет никуда не выходил без детей, не видел цветов, не принимал ванну с пузырьками, не надевал каблуки, да, этот человек я, и я так рассказываю. Но глубокое разочарование, написанное на Ирином лице, заставило меня ещё раз напрячься.

      – Ну, знаешь, букет такой, ну такой, огромный, с открыткой на палочке. Глазок цветами закрыл, сам звонит…

      – Не своими ключами открыл? – перебила меня Ира.

      У него ещё и ключи есть от моей квартиры? Я живу с ним? Нет, погодите, она что-то там сказала про жену, никогда не бросит… Это я на содержании, что ли? Стыд-то какой! Или не стыд, а прогрессивная жизнь?

      Дело в том, что я всегда придерживалась очень патриархальных взглядов на семью. Замуж по большой любви, ребёнок только в браке, муж – официальный глава семьи, жена – хранительница очага, всё такое. Не может же быть, что у меня настолько изменилась не только внешность, но и базовые моральные принципы?

      Ира продолжала вытягивать подробности неизвестного мне романтического свидания:

      – Ну звонит, ну розы, куда пошли-то?

      Так, куда мы могли пойти? Я никуда, кроме фудкорта в торговом комплексе, не хожу. Не могла же я на свидание туда пойти. Блестящая идея возникла в моём мозгу:

      – Да никуда не пошли. Заказали домой еду. Ванну приняли… – промямлила я, решив, что в этой ванне моё спасение от описания деталей невиданного мной ресторана.

      Но Иру так легко не проведешь:

      – Ты ж сказала, что повёл в ресторан!

      Чёрт, точно. Что ж она так внимательно меня слушает!

      – Да это я так, условно. На стол накрыл, коробочки открыл, в тарелочки переложил. Посуду помыл, – выкрутилась я.

      – Вот это романтика! – вздохнула Ира и махнула рукой. – Ладно, уволь меня от дальнейших подробностей.