Осиновая корона. Юлия Пушкарева

когда восторг от хмельного, острого запаха приключений и опасности сменялся размышлениями, Шун-Ди спрашивал себя, на своём ли он всё-таки месте? Он перебирал чётки в молитве Прародителю, но удавалось повторять про себя лишь: я еду неведомо куда в обществе дракона и оборотня. Я, Шун-Ди-Го, аптекарь с кровью раба.

      Тогда на него накатывали тоска и растерянность. От них не спасали ни новые песни Лиса, ни скачка верхом по торговому тракту с кожаным рюкзаком за спиной. (Рюкзак Шун-Ди купил в Хаэдране, проколол в нём три крупных дыры – и теперь всегда перевозил Инея в удобном укрытии, где тот мог дышать; день ото дня дракончик тяжелел и всё больше оттягивал спину). Не спасала и греющая сердце, благодарная память о Сар-Ту – о головорезе, который мог выгодно продать их жизни, но не воспользовался этой возможностью. Такой поступок не просто дорогого стоил: в Минши его смело можно было счесть подвигом.

      Лис не понимал этого – просто не мог понять. В ответ на рассказ Шун-Ди о великодушии капитана (взахлёб, с вытаращенными глазами) он лишь дёрнул плечом и сказал: «Ну и хорошо». И больше они не возвращались к этой теме.

      «Ну и хорошо». Словно так сделал бы кто угодно. Лис либо чересчур верит в людскую честность (в чём Шун-Ди сомневался: наивным его и в племени-то нельзя было назвать), либо – более вероятно – считает, что все вокруг чем-то ему обязаны. Шун-Ди, собственно, знал ответ. Эта черта в Лисе притягивала его не меньше, чем отталкивала: сам он никогда не мог позволить себе быть таким…

      Свободным?

      Теперь Лис стоял перед ним, потрясая белым павлиньим пером для письма и маленькой чернильницей в форме сливы. В чернильнице не было ничего особенного, а вот перо белого павлина – дорогая редкость и в Минши. Непонятно, как Лис раздобыл его в Веентоне, северно-ти’аргском захолустном городишке с пятью улицами.

      Шун-Ди отбросил неприятные сопоставления (захотелось по старой привычке потереть костяшкой пальца клеймо-перо на лбу – о, павлинов он ненавидел…) и кисло прикинул в уме, сколько золота у них осталось. Результат не радовал. Шун-Ди не был жадным, а в отношении Лиса – тем более, но извести в себе расчётливого торговца, окончательно подменив его сумасбродом, было не так-то легко.

      И всё же – всё же Лис улыбался так широко и белозубо, что невозможно было не улыбнуться в ответ.

      – Красивое перо, – сказал Шун-Ди, кивком поблагодарив мясника. Тот взвесил большой пучок пахучих колбас и засуетился, пытаясь втиснуть их в мешок Шун-Ди. Мясом теперь приходилось запасаться почти ежедневно – учитывая странную компанию, в которой он путешествовал. – Но у нас не так много денег.

      Лис беспечно пожал плечами и мазнул Шун-Ди пером по уху. Было щекотно и отчего-то стыдно; Шун-Ди отпрянул.

      – Не устоял, прости, – объяснил Лис – непонятно, жест или покупку. – Всегда хотел писать пером павлина, да ещё и белого. В Минши меня оценили бы, как ты считаешь?

      – Наверняка, – без одобрения признал Шун-Ди, пытаясь одновременно завязать мешок и расплатиться с мясником. Лис стоял рядом, покачиваясь с носка