Осиновая корона. Юлия Пушкарева

злость. Шёпот на ухо всегда казался ей чем-то крайне личным; в поведении мальчишки была неприятная дерзость. Разве что матери она могла позволить такое, да ещё дяде Горо с тётей Алисией.

      И – давно, в детстве – Бри.

      – Взрослых? – (Гэрхо осклабился, но стальные глаза Отражения ничего не выражали). – Мне девятнадцать лет по Вашему счёту, миледи.

      Невероятно. Просто невозможно. Бывают, конечно, разные задержки в развитии, но это точно не относится к Гэрхо… Все эти дни Уна считала его ребёнком, едва ли старше тринадцати-четырнадцати. Ей стало жутко.

      Сноп искр с треском упал на каменный бортик камина. Уна посмотрела на Индрис, чтобы убедиться, что её не разыгрывают; колдунья кивнула.

      – Это правда. Мы взрослеем с другой скоростью, леди Уна, только и всего… И живём иначе. И растём в материнской утробе. И умираем. – (Индрис опустила лохматую голову и коснулась зеркала на поясе). – Есть много различий, о которых Вы не знаете… И уже не узнаете, наверное, – (она тоненько вздохнула), – по воле Вашей матушки. Кое-что люди понимают лишь в нашей Долине – больше нигде. Даже не знаю, хорошо это или плохо.

      Уна потёрла висок, привыкая к новому положению дел. Если вообще можно привыкнуть к обществу двух Отражений сразу. Кончики пальцев призывно закололо, и она крепче сцепила их в замок.

      Что ж, в конце концов, всё не так уж страшно. По крайней мере, в Кинбралане ни им, ни ей ничего не угрожает.

      Наверное.

      Уберегут ли стены замка от наместника Велдакира? А от его убийц? И способны ли помочь вот эти «занятия» – пока, по совести говоря, совершенно бесполезные?

      – Хорошо, что моя леди-мать вообще разрешила нам заниматься, – спокойно сказала Уна. Лист бумаги лежал перед ней чистым, перо – сухим. Она вспомнила, сколько листков и тетрадей испортила зря, когда долгими ночами пыталась освоить волшебство сама, по старым книгам, запираясь в библиотеке… Может, суть Дара действительно в чём-то ином? – И делать это наедине. То есть почти наедине, – уточнила она, покосившись на Гэрхо. Тот со снисходительной ухмылкой отошёл к книжному шкафу.

      – Никто и не спорит, леди Уна. – (Ямочки на щеках Индрис обозначились чётче – верный признак потеплевшего настроения). – Это было непросто. Леди Мора очень волевая женщина – а уж сейчас, в пору скорби вашей семьи…

      «В пору скорби» – вот как красиво это можно назвать. Дядя Горо. Отец.

      На этот раз Уна ощутила целых два узла – в животе и в горле – и поспешно уставилась в камин. Нет уж, при Отражениях она не разрешит себе быть слабой. Ни за что.

      – Вы задали вопрос, и я пока не ответила верно, – напомнила она. – Давайте вернёмся.

      – Давайте, – сразу согласилась Индрис. – Итак, что Вы видите?

      – Огонь.

      – И всё?

      – Огонь, сотворённый магией. Огонь в камине… Красивый огонь. Дающий тепло.

      Скорее уж жар – в такую-то погоду. Уна бормотала ответ за ответом, а её уверенность сползала вниз, точно отяжелевшая от дождя гусеница.