Осиновая корона. Юлия Пушкарева

как всегда. Я не знаю, что думать.

      Интересно: если Льер услышит молитву, ливни станут ещё шумнее?.. На занятии меня так и подмывало спросить профессора Белми, что он на самом деле думает о богах, но я не решилась.

      Эльда, младшая дочка конюха, спросила сегодня, поедем ли мы на ежегодную ярмарку в Меертон… Ярмарка. Я совершенно забыла об этом и долго смотрела на неё в упор, не понимая, о чём она.

      Наверное, она посчитала меня дурой – меня, свою леди. Наверное, Бри считает точно так же.

      Надо же, какая чушь лезет в голову.

      Запись сорок вторая

      Вчера прошли похороны, и я не могла ничего писать. Верю и не верю.

      Мама пригласила из Академии по одному жрецу от храма каждого из четырёх богов. Дедушка, наверное, оскорбился бы, если бы явился кто-нибудь из храма Прародителя – для него это всегда было важно. Они приехали вчера: двое мужчин и две женщины, как полагается. Жрица Дарекры вовсе не такая старая и жуткая, как о них обычно говорят. Странно.

      Было пасмурно, но сухо; всё прошло быстро. Дедушку положили не в древнюю усыпальницу в подземелье, а в склеп за осинником, к западу от замка. Каменная плита с его именем теперь – рядом с плитами бабушки, дяди Эйвира и дяди Мелдона. Мама сказала, что он так хотел.

      На плите выдолблено: «Гордигер Тоури, лорд Кинбралана. Подданный короля Хавальда Альсунгского и наместника Велдакира. Да хранят боги память о нём».

      Почему-то мне кажется, что ему бы это не понравилось. Не понравилось бы зваться подданным Альсунга и после смерти – даже если это действительно так… Разве всю жизнь он не служил королям Ти’арга?

      Я пишу не о том, о чём нужно. Знаю.

      Нужно писать хоть что-нибудь. Это успокаивает.

      Четверо крестьян пронесли тело дедушки по кругу вокруг склепа. Няня Вилла и служанка мамы были плакальщицами: рыдали с подвываниями, и это звучало жутко. Потом жрецы прочитали молитвы. Его окропили водой в честь Льер, осыпали птичьим пухом в честь Эакана и землёй – в честь Дарекры. Жрец Шейиза чуть подпалил факелом его одежду и бороду. Его опустили в подготовленную могилу.

      «Да хранят тебя боги, лорд Гордигер Тоури. Да оплачет тебя дождями Льер, да согреет тебя дыханием Шейиз, да разобьёт твои оковы Эакан, да упокоит тебя Дарекра. Замок Кинбралан тебя помнит».

      Почему именно оковы?.. Наверное, в древности это что-нибудь значило. В обряде ведь не бывает случайных слов, правда?

      На похоронах были только мы и семья Каннерти – наши ближайшие соседи с юга. Я слышала, что когда-то дедушка дружил со старым лордом Каннерти, до того, как прекратил выезжать из замка. Они привезли даже младшего в семье – Риарта, внука лорда. Он всего на два года старше меня, но ужасно задирает нос. Это сразу видно.

      Кузина Ирма с родителями не смогла приехать. Зато тётя Алисия здесь. Она долго обнимала меня и плакала; было совестно, что я отчего-то не могу плакать вместе с ней. Мама не проронила ни слезинки. Она проследила, чтобы на носилках принесли отца; я видела, как он кусал губы от боли. Но не жаловался.

      По-моему,