Красные валеты. Как воспитывали чемпионов. Юрий Власов

фактов и доложить без проволочек. В штабе офицеры сверили по документам: кругом прав гвардии сержант! Комдив не стал вызывать Шубина, а сам пришёл. И тут же в траншее привинтил орден к гимнастёрке. Иже за правду и за верность.

      – Тебе бы «боевик», дел-то у тебя каких набралось! – сказал комдив, – но ещё не поздно, при случае сам доложу командующему.

      Да не пришлось. Сложили голову и комдив, и адъютант, и начальник штаба – все сразу в один миг…

      Эту историю поведал нам в нашей курилке – ротном сортире – Серёжка Гущин из 1-го взвода, а слову Гущина можно верить…

      Шубин напевает с чувством:

      Я помню лунную рапсодию

      И соловьиную мелодию…

      А после вдруг говорит совсем другим тоном:

      – После рукопашной сам не свой. Тело свинцовое, голова гудит. Руки трясутся. Бывало и наизнанку всего…

      Что-то общее прочно связывает меня с ним, как и с Кушнарёвым или капитаном Окладниковым. Безотчётно свéтло это чувство единства, готовности принять удар за любого из них.

      Старший сержант Кушнарёв под Минском, в той жуткой каше окружения, попал в плен, бежал, полтора года отвоевал в партизанах. Мы слышали от него, как каратели перепилили двуручной пилой его закадычного друга. Несколько месяцев трое партизан охотились за шефом зондеркоманды, пока не выудили из избы одной стервы, предварительно вырезав охрану. Его повесили над крыльцом в исподнем а девку из продажных спустили под лёд. Впрочем, и Огарков рассказывал, что со стервами из русских часто так поступали. С боя возьмут сельцо или городок – экипажи распалены, да ещё своих хоронят, а тут заведётся какая-нибудь настрадавшаяся из местных: и дитя убили, и мать засекли, и избу сожгли… – и давай немецкие подстилки показывать. Очень часто кончали их… Как «нечистый и поганый элемент» вон из тела народа!

      Он же рассказывал, как в плотном окружении они неделями ели конину да без соли, а потом принялись за шкуры и копыта…

      На Большом Каменном мосту. 9 мая 1945 г

      Помню великое торжество Мира – всеобщее паломничество на Красную площадь. В день 9 мая, под утро которого было объявлено об окончании войны, с места тронулся весь люд: и дети, и старики, и взрослые – все шли к Красной площади. Помню скрещение прожекторов над Красной площадью и гул голосов, наверное, миллионов голосов… Я протиснулся с братом и мамой на Каменный мост. Сердце русского народа было распахнуто перед нами: Кремлевская и Москворецкая набережные, бастионно-строгая зубчатость стен Кремля, святой народной памятью собор Постника и Бармы, звонница Ивана Великого, черный глянец Москвы-реки, переливчатой огнями. Толпа кидала в воду монетки – каждый на счастье. Я за братом закрутил с пальца и свою – она потерялась в дожде монеток. Каждый загадывал, ждал, желал счастья! И лежит, лежит на дне Москвы-реки мой пятак. Хранит мое счастье.

Юрий Власов

      – Иван? – спрашиваю я, не скрывая зависти. – А какой орден или медаль