Красные валеты. Как воспитывали чемпионов. Юрий Власов

Жúла он самая обыкновенная! Летами ушёл, а умом не дошёл, седой дурень. Вот и сидит за кассой, куражится от скуки.

      – Слушай, Иван, билет ты добыл, но не принуждай возвращать должок. Не трогай Тамару.

      Гвардии старший сержант размахивает билетом и мягчит губы в улыбке:

      – Ласковая, поди.

      Вздёрнув подбородок, сжав губы, смотрю вперёд. Ремень туго опоясывает талию: узка, и гибка она стволами мышц. Лязг подковок на сапогах мерещится малиновым звоном.

      Все эти люди вокруг разменяли на житейские забавы главное – необходимость цели, постижение цели. Для меня самое существенное в жизни – знания. Как можно больше знать! И мир распахнется мне! Чеканю шаг. Не сутулиться! Не походить на усталость людей. Презираю заботы о благополучии.

      Удел сильных – оберегать, продвигать жизнь. Я уже давно поставил беспощадность к себе в правило. Нет ничего унизительнее, чем жалость, обращённая на себя. Слабые устраивают свои жизни – и обретают старость в каждом дне…

      Краем глаза не выпускаю из виду свой погон. В полоске алого сукна моя принадлежность к тому, что есть и будет испытанием мужественности. В каждом шаге чудится светлая справедливость сильных. Поджимаюсь мышцами. Упруг, быстр и ловок.

      Раздвигаем на сходнях толпу. Похрустывает, шелестит подсолнечная шелуха. Кисло отдаёт тряпьем.

      – Откуда таковские? – сипит снизу безногий.

      Он сер от грязи и лохмотьев. Бывший солдат.

      – Волгари, браток. Поди, шабры с тобой, – вдруг с каким-то оканьем в басок отвечает Шубин.

      – Ей-ей, гусары!

      И бабий голос:

      – Подержаться бы… До войны только такие водились.

      – А подержись, не откажу…

      – Тот, сзади, чисто цветок…

      – Почём молочишко? – Шубин поглаживает бидон за плечами рослой грудастой женщины.

      – Эта тебя отоварит, браток…

      – А мальчик… фасонистый … Ты целованный али нет?..

      – Губы у него, глянь, Тось: ровно накрашенные…

      – Я б его в баньке сама вымыла, до самых стопочек… Сколько тебе лет, парень?..

      – А что, наша Настя обоим подмахнёт. Чай, тоже безмужняя. Война на себе наших мужиков женила. Косточек не собрать. Где они, наши милые?..

      – Да ладно тебе ныть! Опять завела. Ушла война, ушла, забудь…

      Выдираемся из толпы. Шубин кивает назад:

      – Та, с бидонами, высокого градуса! В теле. Такая коли все обороты включит…

      У гвардии старшего сержанта тяжёлая, припадающая походка. «По сорок вёрст марша со станиной “максима” на горбу, – не раз объяснял он. – До мяса стирал ноги. С тех пор и не хочу, а валюсь с ноги на ногу».

      Половодье: тот берег едва очерчен круглыми башенками нефтехранилищ. Почему я смотрю на влажный песок под ногами, потом на железнодорожный мост, на тот берег? Всю жизнь вот так: я вроде чучела рядом с женщиной, ровно связывает она меня, да так туго…

      Стараюсь держаться поразвязнее. Расстёгиваю пуговицы стоячего воротничка. Голос Тамары тихий, несмелый, словно извиняется. Она отсчитывает деньги.

      – А