Родной. Чужой. Любимый. Лилия Орланд

с которой я смотрелась бледной молью.

      И от этого хотелось плакать.

      – Здравствуй, мама. Привет, Кирилл, – папа сделал несколько шагов и остановился перед родственниками. Выражение лица у него было несколько растерянным.

      Мы все с некоторой заминкой, которая не осталась незамеченной, последовали за ним.

      – Добро пожаловать, дорогой, – бабушка улыбнулась светской улыбкой, показав белоснежные, идеально ровные зубы, но не выказав и грамма настоящей приветливости. Потом перевела взгляд за его спину и так же улыбнулась братьям: – Здравствуйте, мальчики.

      Саше она просто кивнула, словно отмечая для себя её присутствие, а меня как обычно просто не заметила.

      Внутри всколыхнулась застарелая обида. Всё же в глубине души я надеялась, что в этот раз будет иначе.

      Как оказалось, зря…

      И тут же вспыхнула злость. Я обязательно выскажу старой стерве всё, что думаю об этом её игноре. Я ничем не заслужила подобного отношения.

      Уже даже набрала воздуха в лёгкие и сделала шаг, обходя братьев и выдвигаясь вперёд, но не успела. Потому что Татьяна Викторовна как ни в чём ни бывало продолжила:

      – Мальчики, познакомьтесь, это ваш дядя Кирилл. Его жена Мониʹк, и её дочь Флораʹнс. Они француженки, но весьма неплохо говорят по-русски.

      У Тёмки снова вспыхнули глаза. А я окончательно сникла. Потому сегодня меня снова никто не будет замечать. Как будто Алины Логиновой и вовсе не существует в природе. Разве что тень от неё, которая при свете двух солнц французского происхождения просто-напросто рассеется, сделавшись окончательно невидимой.

      Ладно, просто досижу тихонько до конца вечера и поеду домой.

      В конце концов, это не причина устраивать скандал.

      Тёма первым подошёл к француженкам, поцеловал обеим руки. По очереди, сначала матери, затем дочери. Её пальцы он недопустимо долго задержал в своей ладони.

      И почему я вообще об этом думаю? Какая мне разница, на кого запал мой брат? Это всё равно не продлится долго. Ни одна не продержалась больше пары месяцев.

      Просто из-за этого я чувствую себя ещё более одинокой.

      Папа пожал руку своему брату, затем поздоровался с его женой и падчерицей, представил Сашу и нас.

      Меня тоже.

      И в этот момент я поняла, что веду себя как обиженный подросток. То, что бабушка отказывается меня замечать, это… проблема бабушки, а не моя.

      Я здесь со своей семьёй и ради своих родных. Тех, кто мне по-настоящему дорог. Которым тоже было непросто явиться сюда. Это становилось ясным, стоило только взглянуть, как сильно Саша стискивала руку отца, которую не выпускала ни на секунду.

      Она здесь ради него. И я тоже.

      А бабуля может идти лесом.

      – Пройдёмте в гостиную, туда подадут напитки, – наконец пригласила нас Татьяна Викторовна.

      Я глубоко вдохнула, смирила чувство внутреннего протеста и двинулась вслед за остальными.

      Сразу за нами в гостиной появились двое слуг. В белых пиджаках и чёрных бабочках. Тёма совсем неприлично присвистнул,