Детакто. Хотеть прикасаться. Дамир Майкенов

прошло и полгода, – огрызнулся Андрей.

      – Надо отвечать «я».

      – Головка ты от стабилизатора, – буркнул Наган. – Якает он тут еще.

      Надзиратель усмехнулся и вновь обратился к Андрею:

      – Ну что, Лавров, готов на процедуру или заднюю дашь?

      Андрей всегда причислял себя к тем людям, кто никогда не дает задний ход. На «слабо» его не взять, считал он.

      – Готов, – ответил он надзирателю.

      – По пояс раздевайся, и пошли.

      – Прохладно ведь. Там раздеться нельзя?

      – Кому там твое шмотье нужно?

      Андрей взволнованно вздохнул, собрал с одеяла конверты и фотографии, аккуратно сложил их на тумбе, затем начал расстегивать пуговицы рубашки.

      Надзиратель терпеливо ожидал, наблюдая за Андреем сквозь прутья решетчатой двери.

      Наган решил продолжить:

      – А второй дурень, кто на детакто пошел, через три дня кони двинул. Знаешь почему?

      – Замерз насмерть, я слышал, – ответил Андрей.

      – Верно. Ему при освобождении накинули на плечи какое-то старое пальто, он так и не смог потом его нормально надеть. Чувака нашли на тридцатом километре. Он на дороге валялся, окоченевший весь. А Бродягу ты сам знаешь. Он с утра за забором орет, слышал? Его выпустили… когда?.. даже недели не прошло вроде.

      – Пять дней назад, – поправил Андрей.

      Он снял рубашку, оголив хорошо сложенный торс. При каждом движении развитых рук шевелились рельефные мышцы. Но на спине, боках и ребрах разноцветно переливались ссадины, синяки и шрамы.

      – Но он вернулся, прикинь, – продолжил Наган, оглядывая спину сокамерника. – Это как же нужно отчаяться, чтобы проситься сюда обратно?

      – Он сам виноват. Знал ведь, что у него ни дома, ни семьи, ни родных. Поперся на детакто, когда пришли холода. Свободу хотел ощутить, видите ли, простор увидеть, общество посетить, оптимист хренов. Теперь назад приполз, умолять начал. А я не вернусь, отвечаю. Не собираюсь позориться и унижаться.

      Андрей бросил рубашку на шконку.

      – Может, не надо, Андрюха? – с надеждой спросил Наган. – Может, подумаешь хорошенько?

      Надзиратель потерял терпение:

      – Давай быстрее, Лавров. Потом добазарите.

      Он позвенел ключами и открыл дверь камеры.

      Андрей намеревался выйти, но Наган задержал его за руку.

      – Откажись, пока не поздно. Богом заклинаю. У тебя еще есть право…

      – Спасибо за все, Наган. Но это моя жизнь, мой выбор. Я сам решаю. И в Бога я не верю.

      – Да поможет Он тебе, братишка.

      Андрей медленно вышел из камеры, поднял руки над головой и повернулся лицом к стене.

      Надзиратель с грохотом закрыл решетчатую дверь и запер ее.

      Наган приник к прутьям.

      – Учти, ты больше никогда не почувствуешь в ладони Ленкину сиську.

      Андрей ухмыльнулся:

      – Грудь моей жены тебя не касается, Наган.

      – Да, и то верно. Тогда учти, ты никогда больше не сможешь ковырять в носу, чесать за ухом, мух смахивать,