Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра. Александр Богданович

касается евреев, то тут надо отдать должное личной инициативе их режиссера Шиллинга, – заметил Дыдра. – Насколько я знаю, свое прошение губернатору насчет выступлений он обосновал как «последнюю возможность спасти от голода обремененных многочисленными семьями артистов еврейского театра».

      – Я думаю, тут сыграло другое, – поспешил вставить Легинский, – большую часть выручки он обещал отдать в лазареты, а во время антрактов предоставлять сцену русским певцам и певицам.

      – Господа, а вам известно, кто из наших направляется в Россию «оживлять там культурную жизнь»? – повернулся с иронической улыбкой к своей компании Сташевский и лишь после того, как нарочито медленно прикурил потухший окурок сигары, удовлетворил любопытство присутствующих: – В городской комендатуре готовят к отправке в отдаленные губернии России директора Черновицкого театра Кошрика и профессора Шиндру. И заслужили они это тем, что для поднятия духа сограждан организовали патриотический концерт в ознаменование неудачного наступления русских в Буковине.

      Последняя новость вызвала у всех нервный смех.

      – Кстати, кто читал статью в последнем номере газеты «Русское военное слово» в разделе «Театр и музыка»? – вспомнил Дындра.

      Что касается Сташевского, то он эту газету не читал, но с ее главным редактором капитаном Наркевичем имел честь быть знакомым. Ведь именно его, Сташевского, среди всех выделил Наркевич на встрече новой администрации с представителями культуры в магистрате, пригласил в редакцию, а затем представил офицеру жандармского управления Сушкову. Именно после этого знакомства Сташевский, без особой душевной ломки, стал русским агентом с псевдонимом Солист. Выполнение несложных поручений, в основном информационного характера, поправило материальное положение певца и позволило отказаться от унизительных выступлений в ресторанах.

      – Я читал, – сразу откликнулся Легинский, поправляя пенсне на крючковатом носу, – и считаю их убежденность в родстве наших культур вполне искренней. Я давно заметил, что польское искусство входит в моду в русском обществе. Посудите сами: Балакирев увлекся Шопеном, Репин ездил к Матейко, правда, застал его уже в гробу… А в Варшавской филармонии я был свидетелем успеха Сергея Рахманинова. Его фортепьянный d-moll был самым интересным в программе.

      – Чепуха! Это все фрагменты, – махнул рукой Дындра. – Прошлым летом я был в Санкт-Петербурге и убедился, что в России поляки не очень популярны. Русские националисты нас открыто ненавидят, особенно нас, галицийских, которые, по их убеждению, угнетают русское население.

      Более или менее прогрессивные политики и неослависты там полностью оттеснены и избегают наших тем. Вообще, наш польский вопрос затрагивают, только когда говорят об общем политическом положении, не имея в виду каких-либо изменений в будущем.

      Неожиданно он замолк и со всеми остальными с любопытством, с которым всегда встречают незнакомых в компаниях, где все прекрасно