Двойная игра. Юрий Вячеславович Ситников

поговорим.

      – В деле много нестыковок, надо обсудить.

      – Без меня, – Димон махнул рукой и ускорил шаг.

      – Не уходи.

      – Я сдаюсь Глебыч, – крикнул он и перебежал через дорогу.

      Дело – дрянь. Сначала от нашей четвёрки откололась Люська, теперь отвалился Димон.

      Я позвонил Алисе, но разговор получился сумбурным. Разговаривать она не могла, спешила в школу актёрского мастерства, но успела сообщить, что появились важные новости.

      – Тогда встречаемся у нас часов девять вечера, – сказала я, отсоединившись.

      …Дома пахло пирожками. Люська опять колдовала у плиты.

      – Глеб, налить чайку?

      – С чем пирожки?

      – С капустой, с мясом, с картошкой. Ещё сделаю с вареньем.

      – А не многовато пирожков?

      – Съедим, – вяло ответила Люська.

      – Положи мне парочку в пакет, возьму с собой.

      – А чай?

      – Некогда. К Иннокентию бежать надо.

      – Я положу побольше, угостишь старика.

      Переодеваясь, я вдруг понял, что Люськина кондитерская активность напрямую связана с перенесённым стрессом. Сидя дома и пребывая в депрессивном состоянии, она таким образом решила заполнить образовавшуюся после расставания с Димоном пустоту. И теперь с утра до вечера печёт блины, пирожки, печенье.

      Так дело не пойдёт, Люську надо спасать, иначе она начнёт кидаться из одной крайности в другую. Свою сестру я знаю очень хорошо – это чревато серьёзными последствиями.

      Но вся загвоздка в том, что времени на спасение Люськи у меня катастрофически не хватает. Теперь, когда и Димон самоустранился, времени вообще в обрез. А столько всего необходимо узнать, проверить, обмозговать. Боюсь, в ближайшем будущем нам с Алисой придётся туго.

      ***

      Вечером, вернувшись от Иннокентия Ивановича, я без сил рухнул на диван. Сегодня старик выжал из меня все соки: дважды гонял в библиотеку, потом устроил разнос за сделанную в тексте опечатку, заставив перепечатывать страницу целиком (в обычные дни я ограничивался штрихом), а под конец сообщил, что завтра с утра мне придётся ехать в Балашиху. Там живёт его друг, и у того есть столь необходимые Иннокентию Ивановичу справочные материалы. Напрасно я напоминал старику, что по утрам хожу в школу – Иннокентий меня не слушал. Хоть в лепешку расшибись, а материалы доставь ему к полудню.

      Завтра у меня вторым уроком химия, и у нас будет контра. Пропустить никак нельзя, химоза потом живьём съест. Но Иннокентий Иванович отказывался входить в положение – упёрся и точка.

      Пришлось сказать старику всё, что о нём думаю (а думал я в тот момент плодотворно), собрать вещи и хлопнуть дверью.

      И вот теперь я сижу на диване, в голове бардак, в желудке пустота, настроение на нуле. Люська опять топчется на кухне, чем-то громыхает, то и дело открывает холодильник, стучит посудой.

      – У нас есть суп? – спросил я, пройдя на кухню.

      – Нет. Но есть пирожки.

      – А что на второе?

      – Пирожки.

      – Издеваешься?

      – Могу