Клинки и крылья. Юлия Пушкарева

Жаль, что уже не узнать, как именно проходит обряд агхов, – но примерное представление (как и о многом другом – примерное, лишь примерное, вечно-позорная половинчатость) у него всё-таки было.

      – Мой друг умер, Ваше величество, – сказал Альен, стараясь отрешиться от смысла фразы. Как издевательски-просто устроен язык: «тот-то сделал то-то», и ничего больше. Фермер собрал урожай. Хелт захватила Ти’арг. Бадвагур отдал за него жизнь. Всего-навсего. – Мне придётся похоронить его на Вашей земле – если Вы, конечно, не возражаете.

      – Речь о гноме, ведь так? Пусть он покоится с миром, – кивнул король; голос из-под золотой маски звучал устало. Видимо, ему не терпелось избавиться от странных гостей – вместе со своей «мудрой советницей». – Я дам тебе всё необходимое, волшебник, только скажи.

      Всё необходимое – кроме единственно необходимого… Кроме Старых гор, которые должны были защитить его. Кроме его родных пещер, и уютного полумрака, и стука кузнечных молотов, кричащего о непрестанном труде.

      – Побольше камней, – ответил Альен. Абсурдность происходящего давила ему на уши, как давит надоедливое ощущение простуды. – Ещё носилки, четверых рабов и травы для окуривания… Скоро я уточню, какие.

      – А больше ничего не нужно? – прочистив горло, робко поинтересовался Ривэн. Он перепуганной тенью маячил где-то за плечом Альена, на безопасном расстоянии в пару шагов. – Ну, ткани или там цветы?..

      Альен покачал головой. Может, среди агхов это и считается приемлемым, но Бадвагур не одобрил бы лишнюю пышность.

      Кому уже какое дело до того, что он одобрил бы или не одобрил? Это же тело – мёртвые ткани, начавшие разлагаться, и мышцы, и кости, такие же, как у всех. Больше ничего… Прекрати этот балаган.

      Он выслушал голос в голове, но не последовал его советам. Некоторые поступки просто положено совершить, не рассуждая о том, что они значат и не убит ли в них изначальный смысл.

      …День стоял солнечный, удивительно красивый – до тянущего чувства где-то на смыкании рёбер. У Альена редко выдавались такие дни. Он почти не думал, медленно вникая в каждый свой шаг по широкой дороге, в каждый вдох, наполняющий лёгкие чистым воздухом, в каждую птичью трель, весело скользящую из рощ в предместьях порта. Всё вокруг вгоняло в сосредоточенное изумление, и даже чернота теней от тутовых деревьев, насаженных вдоль дороги, напоминала тайные письмена, в которые кто-нибудь древний и мудрый вложил неразгаданный смысл.

      Солнце сияло мягко и не обдавало злым жаром, как здесь обычно бывало, – заботливо кутало в золотые лучи, похожие на масло из горшочка Зелёной Шляпы. Глаза тонули в бирюзе неба. Альен брёл рядом с носилками, на которых покоился Бадвагур – спокойный, бородатый, сложивший на груди большие жилистые руки, – и, как это ни дико, вдумывался в красоту и благость текущего «сейчас». Обетованное виделось ему как никогда целым, и, если бы тут же, за поворотом, безо всякого океана начался Лэфлиенн с драконами и кентаврами, он бы нисколько не удивился.

      – Долго ли ещё, господин волшебник? –