Лицевая-изнаночная. Наталия Анатольевна Гарипова

в нашей стране всегда так, хотим как лучше, а получается как всегда. Фонарей полно, но они не горят – разбили. Молодежь! – рассуждал Семёныч.

      Нине всегда казались скучными разговоры «про политику». Но по привычке она поддакнула:

      – Да, вы правы.

      «Так всё же, я бесхарактерная?!» – мгновенно разозлилась она на себя. И, словно нырнув в холодную воду, добавила:

      – А знаете, Сергей Семёнович, я сегодня для себя решила, что буду говорить только правду, – она легонько высвободила свой локоть из его руки. Например, я не люблю стариковского брюзжания, и мне все равно, кто разбил фонари, и почему они не горят, – произнесла она.

      – По большому счету, мне тоже все равно, – вдруг поддержал ее Семёныч. – Это просто для беседы. А что интересно вам? Давайте поговорим о том, что интересно вам.

      Нина молчала, оказалось, что на такой элементарный вопрос ответить очень сложно.

      «Мне же не 20 лет, почему я не могу сказать, что интересно именно мне? Глупость какая-то. Неужели я как-то не так жила, что не могу ответить на этот элементарный вопрос?» – мелькнуло в голове.

      – М-м-м… Расскажите про реку. Вы же в порту работаете, – наконец, проговорила она.

      – А вам, действительно, интересно? Обычно женщинам не это нужно, – с сомнением в голосе произнес ее спутник.

      – Надо же мне было что-то ответить на ваш вопрос, – устало отозвалась Нина.

      Почти весь остаток пути до дома они шли молча. Семёныч пытался что-то рассказать о своих речных приключениях, но Нину занимал совсем другое. Она была в растерянности от того, что не понимала, как так получилось, что за 60 лет жизни ей так и не удалось понять себя.

      3.

      Она долго не могла заснуть, поэтому села в свое любимое кресло, взяла в руки вязание и углубилась в рукоделие. Первые 10 минут успокаивалась, перебирая нитку и тихо звеня спицами: лицевая-изнаночная, лицевая-изнаночная.

      «Кстати, Игорь, отгадай, почему я продала дачу? – начала она внутренний диалог с покойным мужем. – Помнишь, все приезжали и хвалили мои розы? Они думали, что я обожаю их растить».

      Нина усмехнулась вслух, и ее пальцы еще быстрее стали перебирать вязание.

      «Нет, я не была фанаткой цветоводства, просто, нужно было чем-то заниматься на даче. Вот поэтому, Игорь, я ее и продала после твоей смерти. Это было твое увлечение, не моё», – Нина строго глянула на портрет мужа.

      «А почему ты не спрашиваешь о моем походе в гости?» – спросила она его так, словно он мог действительно что-то у нее спросить, и продолжила свой монолог.

      «Рассказываю: этот Семёныч оказался нормальным мужиком, правда, я так и не поняла, нужны мне все эти свидания и прочая канитель. Сначала думала, что нужны, а теперь вот даже не знаю», – ее внутренний голос надолго замолчал, как будто ожидал, что Игорь даст дельный совет или разрешение на личную жизнь.

      Но никакого ответа, от покойного она не получила. Нина за пять лет так и не привыкла к тому, что теперь все решения ей нужно принимать самой, раньше, по большей части за нее решал Игорь. А теперь нужно было жить,