Приди за мной. Константин Ганин

в этом мире есть что-то ещё. То, чего понять невозможно, то, что рождается в близости, в расширенных зрачках, в запахе тела, в резком движении. Разучившиеся контролировать и распознавать невербальные сигналы тела, люди путались и реагировали неадекватно. Они раздражались, но каждый по отдельности. Люди пока ещё не резонировали, не умели выделять в себе главный раздражитель. «Придёт время. Человек – очень легко обучаемая тварь», – думал Кабир. Он не мог высказать это в терминах, но ощущал и видел именно так. Нарывы на теле Города злили его. Он не имел права давать этому слишком много свободы. Пришло время обучать бойцов. Сегодняшний ночной рейд был профилактически-учебным.

      Кабир окинул взглядом ночной парк, который попался на их маршруте. Три мёртвых тела, лежащие на пятачке скошенной травы, и его напарник. Молодой солдат держался за тонкий ствол прибрежной ивы, чтобы не свалиться в воду. Он судорожно всхлипывал и время от времени пополнял белое пятно рвоты, качающееся на поверхности воды. Луна в небе, луна в озере, пятно нечистот.

      – Да успокоишься ты или нет? – рявкнул Кабир на солдата.

      Тот на какое-то время примолк, но потом снова разразился надрывной и пустой рвотой. Выворачивать из себя было уже нечего. Солдат размазывал по лицу выступившие слёзы и сплёвывал в тёмную воду.

      – Ты – воин, – сдерживая презрение, сказал Кабир. – Ты только что убил врага и спас Княгиню. Эти люди готовили заговор.

      – Да, – сдавленно произнёс боец и закашлялся.

      – Привыкнешь, – сказал Кабир. – Я в Кремль. Ты, как успокоишься, убери тела в камыш. Завтра не приходи. Два дня тебе на отдых. Остальное сам знаешь. Или мне повторить?

      – Знаю, – отозвался солдат.

      – Что знаешь? – переспросил Кабир.

      – Дела службы не для женских ушей, – ответил солдат введённую командиром заповедь. – Мы делаем то, что не могут другие.

      – Ты – молодец, – сказал Кабир. Он подошёл к солдату и положил руку ему на плечо. Мокрая от пота ткань показалась неприятно холодной. Кабир брезгливо приподнял руку, хотел ободряюще похлопать, но передумал и направился к Шеллу.

      Ни Ксандра, ни Валерия в ночные дела не посвящались. Княгиня понимала роль Кабира при своём дворе, но жила, обманывая себя. Она даже не допускала мыслей о том, что самосуд стал нормой в её Городе.

      Отрицать, что с приходом Кабира власть обрела действительную силу, было глупо. Он снимал сомнения при решении вопросов, требующих жёсткости и быстрого решения. Он обучал гарнизонных солдат тактике усмирения, морального и физического подавления. По сути, он был незаменим. Но Саше он внушал страх. Когда он говорил «Княжиня» – её охватывала дрожь. Когда Лера говорила о нём, Княгиня прерывала разговор и переключалась на другую тему.

      Страх в Сашиной душе обжился окончательно в тот день, когда она стала свидетелем расправы.

      Серые тучи и мелкий дождь мешали понять, был ли день