Ивушка плакучая. Надежда Нелидова

жёлтые от табака мужественные пальцы, услужливо подносящие зажигалки и как бы невзначай касающиеся мягких девичьих губ. Вспоротые консервные банки, наспех, крупно покрошенный винегрет, водка для мужчин, для дам – дефицитная тогда «Рябина на коньяке», гитара. «Вы растаяли ды-ымкой на склоне вечернего неба-а-а…»

      Часть снялась стремительно и «растаяла» за Байкалом – даже не попрощались. Ася успела сделать аборт, а несобранный человек Ленка не уложилась в сроки и родила ляльку – весь в папу капитана, блондин, красавчик. Ещё не пришла мода называть детей – киндеры, экземпляры, спиногрызы, мелкие, чилдрены, ребзь, деть, бебики… Тогда дети были просто дети, и Ленка звала сына Данюшей.

      Как-то Ася застала подругу устремившей глаза в окно, ломающей карандаш и пальцы. С отчаянием та простонала: «Представила, что Данюши бы не было… Что жизнь человечка зависит от цифирки – даже не цифры, а её миллиметрового хвостика. От того, что сестра перепутала месяц зачатия и вместо „5“ написала „3“. Как бы я сейчас жила?!»

      «Я же живу», – хотелось зло сказать Асе.

      Анна Исаевна, палочка-выручалочка, нянчилась с Данюшей. Жарила картошку, поила чаем с молоком Еленку, у которой плохо прибывало молоко. И малыша, из-за дороговизны молочных смесей, прикармливала нежно взбитым пюре с козьим молоком.

      Данюша рос болезненным: север, не хватало витаминов и солнца. Не хватало Елениной зарплаты на рыночную витаминизированную зелень и прозрачные от сока фрукты. Тем более – везти Данюшу к морю на юг. Снова выручала Анна Исаевна: кряхтя несла из подпола баночки с перетёртыми с сахаром ягодами. А квартплату и вовсе перестала брать с молодой матери.

      Тут ещё Елена объявила войну новому тренеру-фигуристу в Ледовом дворце, куда крошечный Данюша ходил с четырёх лет. Она была уверена: приезжий тренер, залётная столичная штучка, невзлюбил слабенького, часто болеющего Данюшу. Никому не предъявлял таких завышенных требований, ни к кому не придирался – только к нему.

      Очаровательно-ленивая, мягкая, внешне рыхловатая Елена обнаружила гранитную стойкость характера. «Ненавижу этого спортсменишку. Если бы ты знала, как я его ненавижу!» – она устремляла невидящие глаза в одну точку, ломала карандаш и пальцы. Вопрос стоял остро: кому придётся покинуть дворец, Данюше или садисту тренеру.

      Конверты с жалобами и заявлениями летели в районное и областное управление образования и спорта, в Министерства РФ… Лукавые, аморфные родители то присоединялись к Елене, то перебегали на сторону тренера, собирали подписи в его защиту.

      Победила… любовь. Приезжий тренер нас заметил и, в ЗАГС сходя, благословил. В загс с Еленой, потому что ведь если от любви до ненависти один шаг, то, по арифметическому закону, от ненависти до любви ровно такое же расстояние. Так у Данюши появился отчим, которого он называл папой, и личный тренер в одном лице.

      Елена съехала от Анны Исаевны. Собирая сумку, горько плакала,