Воспоминания крови. Мемуары с мистикой (1883—1985 гг.). Людмила Филатова

с меня вашего счастья… – по горло! – Развернувшись, она поскакала вдоль реки и в пол версте впереди увидала такую же, как она, одинокую всадницу. Захотелось догнать, всё-таки – родственная душа. Вера долго мчала за незнакомкой, но та тоже оказалась не робкого десятка. Наконец, дама впереди, въехав в глубокий овраг, скрылась из виду. Когда Вера подъехала, там, в затуманенной пойме, никого не оказалось:

      – Как сквозь землю провалилась… – Весело ругнула она незнакомку и, оглядевшись, направилась к старику, медленно поднимавшемуся по склону с мешком лозы на плече.

      – Эй, дед, кто мимо тебя вон туда поскакал?..

      – Да вы ж и промчали надысь, – удивился тот, – ищете кого?..

      – Уже нашла. – Подхлестнула коня Вера и галопом поскакала обратно.

      Уже дома, сбросив сырую одежду и накинув тёплый мужнин халат, она присела у своего трельяжа:

      – Не сильно ли лицо поцарапано?..

      Поперёк зеркального стекла, скорее всего, её пудрой, что-то было крупно написано по латыни.

      – Почерк явно не мужа. – Растерялась она. – Кто бы это?..

      Переписав фразу на листок из расходной тетради, она вечером подошла к Петру Аркадьевичу:

      – Переведи!

      – «Тебе будет дано…» – Удивился он. – Это ещё откуда?..

      – Так, из книжки…

      – Наконец-то! – Весь вечер, сама не зная чему, улыбалась Вера. – Мучили меня, мучили… И вот – вспомнили.

      3. Колокола и колокольчики

      Видимо от неистового блеска на траве и ветвях ещё не просохшей влаги, это воскресенье, наконец, выдалось радужным и весёлым.

      Оглянувшись она на играющих в мячДашу и Жули, Машуля боком-боком через редкий осинник подалась к овражку, на дне которого под корявой ветлой прятался маленький булькающий ключ. В нём было интересно поковырять палочкой или попускать кораблики из сухих свёрнутых листьев, втыкая в них гусиное или воронье пёрышко.

      Склон был ещё сырым, и девочка почти сползла по нему, закинув на голову верхнюю бархатную юбку. Но, едва она присела на корточки передохнуть, как откуда-то справа, из-за островка высоких темноголовых камышей, ей послышался такой знакомый, всегда будто потаённый, смешок матери:

      – Серж, ну, Сержик, да не щекочите же меня своими усами. Это невозможно вынести! У меня от смеха все желания разлетаются, как бабочки. Ну, послушайте же меня, послушайте…

      – Слушаю и повинуюсь, моя королева…

      – Точно! Это дядя Серж, – обрадовалась Даша, – он такой весёлый и озорной. Мамочка его очень любит и Машка тоже:

      говорит, когда вырастет, непременно за него замуж выйдет! Смешно, он же тогда совсем старым будет…

      Машуля, обойдя сырой бочажок по проложенным кем-то булыжникам, совсем было собралась окликнуть мать, но, буквально в двух шагах, за сломленной ивовой веткой, увидала округло поблёскивающее колено матери с такой знакомой бархатной подвязкой в зелёных камушках. Колено плавно покачивалось из стороны в сторону, а губы мамы-Веры, часто