История и тайны Северной столицы. Загадки земли сестрорецкой. Валерий Пикулев

наставительно сказала бабушка. – Ужо ж я в понедельник…

      – Не, бабусь, я сегодня хочу, сам.

      – Ну, сам с усам! Стирай, кыль хошь, сейчас мыло хозяйственно сыщу. – И бабушка открыла кладовку. И Венька, – впервые в жизни! – выстирал брюки с рубашкой и повесил их сушиться на верёвке, во дворе. А потом выгладил. Коряво, правда, со складками во многих местах, но дедушка одобрил, – сойдёт.

      И с чего такая блажь нашла, – стирать, гладить? Сказал бы кто год назад, что придётся ему этим заниматься, ни за что б не поверил! – Да! Первый поцелуй…

      – Веник, – Борька подсел на скамейку, – а чего ты стирать штаны-то выдумал? И погладил даже! Ведь мы же в поле снова в земле вымараемся. Я всё лето в этом костюме ходить буду. Ну в Таллин съездить, – другое дело, а здесь, на даче…

      – Не, Боб… – Веньке сейчас было не до поля. Ему хотя бы ещё дней пяток во дворе поболтаться, – копать бесполезно, сперва надо подумать хорошенько… А ты-то как съездил? – постарался перевести он разговор на другую тему.

      – Да так… – в гостиницах не устроиться, пришлось на вокзале кантоваться, для транзитных пассажиров. И то не хотели пускать: мест нету, и всё тут! Отец пятёрку в паспорт вложил да сказал, что из Ленинграда мы… – тогда подействовало. А то, – нивкакую! Вот так-то за границей!

      – А что подействовало, – пятёрка, или что из Ленинграда?

      – А то и другое, вроде. Старушка, дежурная, сказала, что москвичей и за десятку бы не пустила! А ленинградцев уважают ещё…

      Знаешь, я тут ходил к развалинам… Копается там кто-то. Вот нам и надо последить, а самим копаться как-то… Да и Василий Матвеич так ничего и не нашёл, заболел даже. Дядя Алик рассказывал…

      – Ну, давай, сходим и поглядим, кто там копошится, – согласился Боря. – Вот, завтра и сходим. – На том и порешили.

      На другой день, – не всё же Катьку дожидаться! – друзья отправились к развалинам. Денёк выдался хороший, солнечный. В такие дни только и любоваться природой – где-нибудь, на озере или на заливе! Не доходя до цели метров сто, ребята, не сговариваясь, убавили шаг и перешли почти на шёпот. Настораживала сама тишина… гнетущая какая-то, липкая, неприятная.

      – А давай, Веник, вот так, сходу… – Боб не договорил: оба заметили вдруг, как в проломах стен древнего строения мелькнуло белое пятно!

      – Там кто-то есть… Обогнём-ка, Боб, слева и со стороны леса поглядим, уж больно интересно. С той стороны стена обрушилась, мы всё увидим, а нас – никто.

      Друзья так и сделали. Они, молча и стараясь не очень шуметь, продрались сквозь кустарник и подошли к полуобвалившимся стенам древнего строения так близко, что, казалось, протяни руку и…

      – Тра-та-та! Тра-та-та! Вышла кошка за кота! – услыхали они чью-то незатейливую песенку и, осторожно раздвинув ветви, увидали забавного старика в белой детской панамке.

      – Это… художник! Он снимает у соседей Звягинцева… – прошептал Венька. – Он-то и крутится здесь