Лихолов. Катерина Яковлева

еще больше, потому как снова отпрянул назад.

      – Уходи, наволочь поганая! – крикнул туману рыком Лихолов.– А не то нашлю на тебя драконий гнев! И сгоришь ты в пекле, падла!

      Облако задрожало, закрутилось вихрем на одном месте. Лихолов был уже уверен, что оно достаточно напугано, чтобы отстать. Но вдруг, туман сгустился, стянул в одну точку всю тьму, какой только обладал, и внутри появился силуэт. Маленькие плечики, испуганно сжатые, худые короткие ножки… Дымка рассеялась… А на том месте сидела теперь на земле маленькая девочка лет пяти… Хрупкая, дрожащая, в драной грязной одежде. Она уткнулась носом в коленки, обняла себя маленькими ручонками, и что-то шептала.

      Лихолов и Елисей изумленно переглянулись. Юноша опустил лук. Странник же поднял руку, в знак того, что «не расслабляйся, может быть, ловушка». А сам положил свой камешек в карман, меч воткнул в землю и медленно стал приближаться к девочке. И тут Лихолов заговорил с ней на языке Северного Леса, от чего Елисей вздрогнул, ведь был в полной уверенности, что Лихолов не знает северо-восточного языка. А тот говорил примерно такие слова:

      – Тихо, девочка! Мы тебя не обидим! Мы хорошие. Ты хорошая и мы – хорошие!

      Девочка же испуганно подняла на него лицо, и мурашки пробежали по спине Лихолова. Кожа ее была настолько тонка и бледна, что просвечивала все синие сосуды. А глаза все раскраснелись, словно вот-вот лопнут от количества крови. Мутный взгляд, блуждающий, одуревший, с явным усилием зацепился за Лихолова. Тот медленно приближался с дружественно вытянутой ладонью.

      – Туга! – сказала девочка уставшим шепотом. А потом стала повторять и повторять это слово, раскачиваясь в такт. – Туга! Туга! Туга! Туга!

      Вокруг нее стал снова виться туман.

      – Тихо, девочка, тихо! – ласково произнес Лихолов. – Где твой дом? Где твоя мама?

      – Ничего нет! – ответила она – Только Туга! Мир-туга! Я – туга!

      Лихолов присел напротив нее, и аккуратно дотронулся до ручек. Кожа девочки обжигала холодом, как если бы она целый день просидела голышом на морозе.

      – Как тебя зовут?

      – Я – туга.

      – Нет, нет… Как тебя звали раньше? До туга? Что было до?

      Девочка вдруг задумалась и перестала нервно раскачиваться.

      – Я… не помню… Я – туга, и все…

      – Но у тебя же должна быть мама?

      – Мама?… – и тут глаза ребенка повлажнели, и вылили градины слез. – Мама…. Да – да… Была мама… «Кач -Кач… Чадо малое, не плачь… В дрему сон тебе трава… колыбельная молва…», мама…

      – Где она, твоя мама?

      – Я, я… не знаю…

      Девочка схватилась ладошками за виски и снова стала раскачиваться, словно ее голова начала, наконец, оттаивать. Будто бы постепенно возвращающиеся воспоминания ранили, оставляя ожоги.

      – Мы отведем тебя в ближайшую деревню. Там будут добрые люди, они помогут тебе.

      – Нет! – вдруг вздернулась и завопила девочка. –