Зеркало и свет. Хилари Мантел

вы Рейнольдом, вы бы вернулись?

      Рейнольд, так вот как зовут его в семье. Имя нежное и текучее, словно вода.

      – Король даст ему охранную грамоту. А король всегда держит слово.

      Монтегю говорит:

      – Мы, его семья, поверьте, Кромвель, мы потрясены поступком моего брата. Полагаю, вам известно об этом деле больше нашего.

      – Могу я передать королю, что вы от него отрекаетесь?

      Монтегю с заминкой отвечает:

      – Пожалуй, это слишком…

      – Осуждаем, – говорит Маргарет Поль. – Можете передать, что мы осуждаем его книгу и пребываем в смятении.

      – Или в изумлении, – предполагает он. – Глубоко скорбите и охвачены ужасом при мысли, что он осмелился осудить короля, оклеветать и опорочить своего правителя, угрожать ему вторжением и утверждать, что он проклят.

      – Разве я сторож брату моему? – спрашивает Монтегю.

      – Кому-то придется стать ему сторожем. Если не вам, то мне. Реджинальда следует запереть ради его собственного блага. Сейчас между вами и королевским гневом стою только я.

      – Очень любезно с вашей стороны, – говорит Монтегю.

      – Я также стою между королем и его дочерью. Вам следует понять, что до того, как король получил книгу, леди Мария была в опасности из-за собственной глупой гордости. А теперь ее положение ухудшилось, потому что король подозревает ее в соучастии. И именно ваше семейство виновато в этом.

      Медлительного Монтегю непросто расшевелить, но Маргарет Поль откладывает вышивку и говорит:

      – Мы помогли вам избавиться от Болейнов, которые вам угрожали.

      – Я взял на себя ответственность, не вы.

      – Вы должны нам, а платить не хотите. Вы знали, что книга пишется. Знали, к чему это приведет.

      – Вы можете объяснить это Николасу Кэрью? Кажется, он не понимает. Я ничего ему не должен. Я ничего не должен вам, мадам. Напротив, это вы мне должны. Жизнь и смерть Марии от меня не зависят, но могут зависеть от вас. Я прошу вашей помощи для того, чтобы она и дальше пребывала среди живых, и, надеюсь, совершила бы еще немало добрых дел.

      – Ее мать, храни Господь ее душу, поручила мне воспитание Марии, – говорит Маргарет Поль. – Могу ли я предать доверие Екатерины, посоветовав ее дочери поступить против совести?

      Монтегю говорит:

      – Не понимаю, Кромвель, в чем ваша выгода. Вы хотите спасти Марию от нее самой и от ее друзей, но вы же не думаете, что она это оценит?

      – Если она станет королевой, – говорит Маргарет Поль, – а я молюсь, чтобы ее миновала эта напасть, то первым делом она…

      Что? Посадит меня в Тауэр? Отрубит голову? Сделает лорд-канцлером?

      – Миледи матушка… – предостерегает Монтегю.

      – О, я помню Акт об измене, – живо откликается Маргарет. – Я вижу ловушку. Предвидеть будущее – преступление. Мы вынуждены жить одним днем.

      – В предыдущие месяцы, – говорит он Монтегю, – вы уверяли императорского посла Шапюи, что Англия готова восстать против короля. – Он поднимает руку: не перебивайте. – А две-три недели назад на юго-западе видели вооруженных