Театр тьмы. Татьяна Ван

которой единственная мебель – это кровать. Ощущение полета, радости, азарта».

      Руки слегка вспотели, по спине пробежал холодок. На долю секунды мне стало некомфортно смотреть на Тома во время спектакля. А потом я снова оказалась под действием магии актерской игры и обо всем позабыла.

      «Том, сам того не подозревая, подарил мне новый мир», – думала я.

      Пьеса поражала и пугала. Настоящий триллер. Нередко я вскрикивала от удивления или с силой сжимала ремешок сумки. И я постоянно чувствовал присутствие Маргарит, той самой жены. Она ни разу не вышла на сцену, но это не мешало ей поразить зрителей.

      Женщина. Яблоко раздора.

      Ссоры персонажей оглушали, их игра поражала. Иной раз персонаж Тома заливался утробным смехом, напоминая настоящего психопата. И ведь порог дома Уайка переступил кроткий молодой мужчина с мальчишеским голосом, а в конце пьесы он показал настоящего себя: беспринципного, жадного, злопамятного и страстного. Он бил по бутылкам со спиртным так, будто это теннисные мячики; он доводил престарелого писателя до белого каления; он издевался над ним и мучил его. Сцену усыпали осколки, стены пропитались запахом бренди. Алкоголь был настоящим. Все в этом театре давало понять, что к бутафории здесь относятся с пренебрежением. Не только актеры погружались в спектакль с головой, но и мы, зрители.

      От выстрелов стыла кровь, тело наливалось свинцом, сердце глухо стучало под ребрами, а в голове не переставал греметь вопрос: «Так кто в итоге умрет?»

      Ответ не заставил себя долго ждать.

      В конце пьесы раздался заключительный выстрел. Мистер Уайк убил Майло. Я снова вспомнила неприятные истории, где холостые патроны оказывались боевыми, и задержала дыхание, пытаясь понять, все ли хорошо.

      Да, умирал персонаж, а не Том.

      Но от этого осознания легче не стало.

      Майло Тиндл умер. Умер из-за любви к женщине. Перед тем, как навсегда закрыть веки, он взглянул на писателя с таким отчаянием и болью, что я невольно подумала: «Как страшно умирать. Умирать вот так, неестественной смертью».

      На глаза навернулись слезы. Том сыграл так, словно в действительности простился с жизнью. Весь последний час он играл отчаянно, доказывая зрителю, как важна для него жизнь. Жизнь с любимой женщиной. Писатель издевался над ним, смеялся, говорил, что он бедный недоносок. Потом они поменялись ролями, и уже персонаж Тома схватил пистолет и, победоносно смеясь, начал обстреливать дом несчастного миллионера. Но в конце именно Майло погиб. Погиб от пули в сердце.

      – Игра окончена, – выплюнул писатель в лицо актеру.

      Свет погас, погружая зрителей в темноту. Из-за постоянных отсылок к смерти я подумала, что умер не только Майло, но и все мы, гости мистического театра «GRIM».

      В зале послышались всхлипы. Даже я, не заметив этого, пустила горькую слезу, которая стала решающей в этот вечер. Игра актеров коснулась моего сердца, пробралась под кожу. Я влюбилась. Я так сильно влюбилась, что вдруг поняла: «Мне больно дышать». Грудь сдавливало