Бог бабочек. Юлия Пушкарева

печенья; если просит о помощи, то, получив её, никогда не скажет «спасибо»; если кто-то из знакомых платит за его кофе, проезд в автобусе или ксерокопию, это воспринимается как нечто само собой разумеющееся, и память о долге тает стремительно, словно весенний снег. Иногда он ещё застенчивее меня, а иногда – наглее самых наглых из тех, кого я знаю. С ним хорошо беседовать о чём-нибудь вроде социализма и философии Канта, обсуждать тексты и смотреть мультики; пожалуй, на этом всё. В своей коросте из боли я смотрю на него, как гора на переменчивый ветер: с улыбкой, полной недоумения.

      Но.

      Меня несёт волнами хаоса, как несчастного лорда-волшебника из моих романов. И – как тебя. Тоска, наполняющая меня, всё чаще превращается в немую ярость; я зла на всех и на всё. Я хочу быть предельно плохой – потому что хорошей быть больше незачем. Что принесла мне эта хорошесть, кроме страданий и голода – во всех смыслах? Я хочу перейти черты, которые сама проводила. Хочу играть; а Егор – идеальный объект для игр.

      Он не похож на рыжего паренька из другого университета, с которым я однажды погуляла года три назад; погуляла, надеясь хоть как-то отвлечься – не спастись, а отвлечься, – от мучительной страсти к тебе, но в итоге долго плевалась: он оказался существом, столь убогим во всех отношениях, что было непросто вытерпеть даже двухчасовой разговор.

      Не похож на бывшего одноклассника, с которым я как-то раз – примерно с тем же результатом – сходила на джазовый концерт. И о том, и о другом я рассказывала тебе; ты сочувственно качал головой, а я ненавидела твоё сочувствие.

      Не похож на эти смешные попытки сбежать от себя – потому что бежать уже некуда. Нет ничего, кроме пустоты и матовой стеклянной стены. Ничего, кроме пластов земли надо мной. У Гессе был Магистр Игры в бисер – а я стала Магистром Боли раньше, чем получила диплом магистра филологии.

      Я не умею играть, как ты. Не умею писать стихи, как Егор.

      Я говорю себе, что научусь и тому, и другому. Мой бог оставил меня – я тоже не стану изображать милосердие. И сама его не заслуживаю.

      Кутаюсь в пиджак; режущий ветер пролезает под рёбра. Мы стоим недалеко от маленького озера – окрестности моего нового общежития живописны, но от ветра здесь не спастись ни в какое время года. Егор псевдо-брутально улыбается.

      – Так что, влюбилась?

      – Не знаю, – монотонно отвечаю я.

      – Понятно, – не растерявшись, кивает Егор. И – достаёт вторую сигарету. – Может, это… По кофе?

      Отстранённо улыбаюсь. Посмотрим, как теперь он будет просить помочь с подготовкой докладов для семинара или с домашним заданием по итальянскому.

      Возможно, ещё наглее.

      – Кофе среди ночи?

      – Ну да, кофе среди ночи.

      – Зачем? Я хочу просто уснуть.

      – Ну-у… Кофе с коньяком среди ночи?

      Больнее удара в живот. Какого чёрта он упомянул именно коньяк?.. Притворяюсь возмущённой.

      – Мы только что из бара. Я что, похожа на алкоголичку?

      – На первый-то взгляд нет, но… Ай!

      Легонько пинаю