Здравствуй, жизнь! или Записки прозрачного юноши. Владимир Владимирский

чувством, которое всегда испытывал после возвращения к себе и в себя из путешествия на край ночи…

      (Пока автор нашего романа, в котором звучат именно такого рода откровения, человек не от мира сего, приходит в себя после лихорадочных фантазий, попробуем рассмотреть его, как обывателя, наглядно, без всяких наносных помех…).

      …Это – молодой человек неопределенного возраста, которого можно сравнить и с тургеневским Аркашей Кирсановым, считавшимся у автора юным отпрыском при своих двадцати трех годах, и с булгаковским Мастером более зрелого возраста, в силу своей мудрости и ума.

      Наш сочинитель – с бледным оттенком и нервическим выражением лица – длинный и плоский юноша, которого явно не обошла стороной городская урбанизация, влияющая, и непосредственно, своими длинными уличными коридорами на внешний облик “героя”, он уже выбрал из – “Быть или не быть?”

      Он – гражданин РФ Немошкалов Филипп Сергеевич, прошел все общепринятые формы образования: школа, институт, армия, ныне – служащий банка в должности программиста.

      Теперь он видел окружающий мир совершенно в другом – четвертом измерении.

      Мировоззрение и миросозерцание изменялись для него из года в год (жить – значит, изменяться, изменяться – значит, жить). Год представлялся ему целой эпохой, особенно этот – последний, переброшенный в третье тысячелетие и новый век – двадцать первый. Век, когда прогресс обещает быть умопомрачительным, в центрах галактических реалий за ним невозможно угнаться, а на более отдаленных перифериях, где в гигантских огненных рукавах рождаются молодые звезды, еще доживал “свой век” призрак прошлых деяний Человечества.

      Город, в котором с утра и до самого вечера шумели проспекты, где вечно плясал и суетился народ, был ему скучен, поскольку Немошкалов уже давно привык ко всему, что происходило в этом городе. Хуже того: вообще все города, утратившие его любовь, были для него мертвы: вокруг небеса да пустыри, которые он, в конце концов, из-за отсутствия всякого разнообразия возненавидел.

      Да, в свободное время Немошкалов, погруженный в тишину домашней библиотеки, читал, спасаясь от бездумно-греховных потех города, читал, запираясь в однокомнатной квартирке Старого центра города на тихой пешеходной улице Пушкинской…

      Друзей и знакомых у нашего полуотшельника было одновременно и не много, и не мало. Он боялся, что наступит день, когда все они станут ему совсем понятны, как очень взрослые люди, а с новыми его не столкнет Судьба.

      Немошкалов страдал болезнью, носящей весьма неприятное название – меланхолия, к тому же он был одиночкой. Кстати, вот что он пишет об этом в романе…

      “ …Первым долгом, определившись, я по-новому осознал, что в этом огромном и холодном мире, как ни грустно это звучит, я один, совсем один.

      Я был вынужден научиться кое-что разрушать, поскольку для меня не годится всё, что проистекает из разума. Я верю теперь лишь в свидетельство того, что возбуждает мои жизненные