Река жизни. Владлен Петрович Шинкарев

блатные, не читаешь ничего, ничего не любишь.

      – Вы тётушка, какая-то сердитая сегодня.

      – От чего не сердиться, намаешься весь день, а ночью от вас покоя нет, так дурно делается.

      – Отчего же дурно, тётя? Мы взрослые, за нас беспокоиться не стоит!

      – Не стоит, говоришь, беспокоиться? – переспросила тётушка и, взглянув на Маринку, добавила:

      – А кто по ночам у костра не сидит, а шастает где попало. Ни шагу от Фомича! Сейчас, я ему задам перца, будет знать, как самовольничать. Я же ему наказывала – глаз с вас не спускать!

      Тётушка, косясь на меня лукаво, в какой-то момент, когда я замешкался, ловит мою руку и ласково прижимает к себе:

      – Горе ты моё луковое, растёшь без присмотра и ласки отцовской не знаешь. Вольность твоя и свобода к хорошему не доведут. И здесь она сгоряча добавляет:

      – Мужики только умеют красиво разглагольствовать о любви. Возьмём твоего отца, хотя он мой и родной брат, но скажу честно: нет у него совести и честности. Каждой встречной женщине клянётся в любви. Вот тебе и верность, и порядочность.

      – Мама, ну при чём здесь твой брат, когда в нашей станице куда ни глянь полно безотцовщины.

      – Доченька, ты не путай разные вещи, последствия войны и безнравственное отношение к семье.

      – Мама, ты не права, никто не имеет права упрекать и осуждать мужчину за то, что он живёт, как ему хочется и с кем ему нравится.

      – А как же нравственные обязанности, – возмутилась тётушка.

      – Мама, ваши нравственные нормы нам с братом боком вышли, и в первую очередь тебе, а могли жить припеваючи в полноценной семье. Сколько у тебя было ухажёров, всех отвергла из-за этой морали, мол, член правления колхоза, член партии, депутат районного совета, выходит, и полюбить не может!

      – Так что же получается, любя человека, ты не признаёшь верности?

      – Мама, в первую очередь между людьми должна возникнуть любовь, а потом взаимное доверие, а уважение в семье потом строится.

      – Какая ты умная стала у меня, каких книжек начиталась, а вот окунёшься в эту жизнь и поймёшь, что есть совесть и уважение людей.

      Уважением людей надо дорожить. Правда природы в нашей праведной жизни – по совести. Надо иногда включать и свой разум.

      Тётушка передала велосипед Маринке и вдруг обхватив меня за плечи, поцеловала в щёку. Она не много помолчала, а потом страстно произнесла:

      – Я считаю, у каждой женщины есть своё право – право над собой. Однако разнузданность и разврат осуждаю. «Нас сейчас и рассудит Фомич», – произнесла тётушка, не доходя несколько метров до костра,

      – Фомич! – позвала тётушка, – разреши, пожалуйста, наш спор.

      Фомич встал во весь рост возле костра, пламя осветило красное лицо конюха.

      – Ты случайно не выпил? Смотри у меня! Почему за ребятами не следишь?

      Фомич затянулся папироской.

      – Вы меня унижаете своей подозрительностью. Я за ними следил, видел: как они купались, как стояли на мосту. А как заметил ваш приезд – сразу успокоился.

      – Вот молодец,