Прощение и жестокость. Екатерина Политова

ничего в июне не праздновали.

      Лада крепко держала его за руку и выглядела очень счастливой. Щурилась на солнце и много улыбалась.

      – Лада, а где твоя сумка? – опомнился Петр.

      – А я ее не взяла. Ни кошелька, ни телефона – ничего не взяла. Так легко без этих ненужных вещей. – Она сделала глубокий вдох и поцеловала Петра в щеку.

      – А если с работы будут звонить? Ты же не вышла…

      – Никто не будет звонить, все хорошо. – Она встала напротив него, солнце светило прямо в ее веснушчатое прекрасное лицо. Он заметил что-то чуждое во взгляде, но отбросил эту мысль. А Лада тем временем взяла его за обе руки и прижала к себе. – Петя, сегодня все будет хорошо.

      – Верю, – улыбнулся Петр. А потом заметил впереди торговый павильон у автобусной остановки. – Пойдем мороженого купим? Так давно его не ел, а сегодня такая жара…

      – Нет. – Прекрасное лицо Лады скривилось от отвращения. – Не надо мороженое, оно холодное.

      – Да ладно тебе, Ладка. Ты же любишь шоколадное, – отозвался Петр и пошел вперед. При мысли о шоколадном аппетит вновь разыгрался. Лада молча шла позади. В павильоне было пусто, истертый линолеум кое-где порвался и вздулся, на входе Петр запнулся и чуть не упал.

      – Пожалуйста, будь аккуратен, – встревоженно отозвалась позади Лада, придерживая обклеенную объявлениями пластиковую дверь.

      – Ты будешь? – спросил еще раз Петр, доставая кошелек из заднего кармана джинсов.

      – Нет, я же сказала.

      Вновь этот непонятный тон в ее голосе.

      – Обиделась? Вот это. – Он ткнул пальцем в перечень на холодильнике с мороженым. Престарелая кассирша достала ему шоколадное в стаканчике.

      – Нет, просто обидно, что ты будешь холодный. Как ты будешь греть меня? А вдруг я замерзну?

      Петр рассмеялся.

      – Я и холодненький могу тебя погреть, – игриво отозвался он. Кассирша недовольно фыркнула, Петр предпочел этого не заметить. – Воды тебе купить?

      – Нет, – ответила Лада и вышла из киоска.

      – До чего ж у тебя баба странная. Семьдесят рублей, – проговорила кассирша.

      – Чего она странная-то? – Петр достал из кошелька две купюры по пятьдесят и протянул ей.

      – Откуда мне знать, – ответила кассирша, бросила на блюдце для мелочи сдачу и скрылась в подсобке.

      – Сама ты странная, – с недоумением пробормотал Петр, сгреб монеты, схватил мороженое и пошел догонять Ладу.

      Она медленно удалялась от остановки, и он легко ее нагнал.

      – Ладка, кассирша сказала, что ты странная, – рассмеялся Петр, ожидая, что и Лада посмеется. Но она резко развернулась и встревоженно уставилась на киоск. – Да ты чего, любимая? Пошли.

      Петр ласково взял Ладу за руку. Холодную.

      – Замерзла?

      – Нет. – Лада улыбнулась ему и поцеловала в губы. Так страстно она его никогда не целовала. Но в глубине души Петру очень нравилась такая перемена. В последнее время Лада сильно уставала на работе, и личная жизнь у них начала трещать по швам. Они