Тьма императора. Жизнь на двоих. Анна Шнайдер

о Софии было мучительно, но не думать Арен не мог. И когда Александр уснул, император тихо вышел за дверь спальни, шагнул в камин и начал строить лифт в ее комнату.

      Арен знал, что его маленькой аньян там нет и, возможно, больше никогда не будет. В этом переносе не имелось никакого смысла… практического смысла… Но туда неимоверно тянуло, словно там, в той комнате, осталось что-то важное.

      Тишина и темнота – вот что увидел Арен, когда вышел из камина. Свет лился только от пламени, и император не стал зажигать светильники – боялся заметить то, что изменилось здесь со вчерашнего дня. Дознаватели, конечно, тут побывали, не могли не побывать. Не важно, что это ничего не дало – таков порядок.

      Арен вздохнул – в легких было тесно и почему-то горячо – и подошел к столу, на котором лежала стопка рисунков Софии. Она не могла оставить все так, значит, рисунки вытащили коллеги Дайда или он сам.

      Император запустил в воздух огненный шар магического светильника, протянул руку и взял верхний рисунок.

      Озеро Чол, куда они переносились с Софией… кажется, в среду. Защитник, такое ощущение, что с тех пор прошла целая вечность.

      Следующий рисунок – Коралловое море. Нежные и радостные краски, ощущение безмятежности и полета… Сейчас Арену казалось, что той поездки вообще не было.

      Император отложил листок бумаги в сторону – и задохнулся, замер, увидев на рисунке самого себя, улыбающегося, счастливого, в плавках и с капельками воды по всему телу. Все было выписано с педантичной точностью, в мельчайших подробностях, и Арен даже дотронулся до капелек воды ладонью – не намокнет ли?

      Не намокла.

      Он закрыл глаза, пытаясь справиться с собой. Отчаяние захлестывало, накрывало с головой, впору ставить эмпатический щит внутри собственной души – но это, к сожалению, невозможно.

      Невозможным было и еще кое-что. Вместо пустоты, поселившейся в нем со дня смерти Агаты Арманиус, в груди теперь будто полыхал костер. Пламя обжигало до боли, до кровавых всполохов в глазах, до дрожи во всем теле, и сердце билось, стучало, бесновалось в грудной клетке, словно мечтало порвать ее и вырваться наружу.

      И правильно. Зачем ему это сердце, если Софии больше нет?

      Арен, глухо застонав, положил на место рисунок и отвернулся. Дурак! Почему не замечал этого раньше? Окунался в ее эмоции, пил их, как ключевую воду, не понимая, что они не только ее – и его тоже! Поэтому и не мог в последние дни отделить Софию от своей души, поэтому и чувствовал ее и себя единым целым. От искры может разгореться пламя, а София была гораздо больше, чем искра.

      – Она не была, – прошептал Арен, хватаясь за виски, которые резко сдавило. – Она есть. Она не исчезла!

      «Веришь в чудеса? Веришь, что Эн сможет воссоздать тело из энергетического контура? Ты не просто дурак – ты хуже».

      Арен задыхался, метался из угла в угол, злясь на себя, брата, заговорщиков – на всех, кто был виновен в том, что его жизнь давно превратилась в ночной кошмар.

      Через несколько минут у него появилось ощущение, что он сейчас спалит не то что эту