Хранители. Матильда Грин

чем слащавое «рыжий ангел», придуманное под воздействием пытки тошнотой и головной болью).

      – За тобой стоит мужчина, – сказала вдруг Арина, продолжая глядеть мимо меня. Я резко обернулся, думая, что он подошёл попросить стул или салфетки, но никого не увидел.

      – Он очень печален, смотрит именно на тебя с грустью, – продолжала она, – Хотя по жизни жизнерадостный человек. Почему-то он держит в руках большого скорпиона. То есть не держит, – поправилась она через секунду, – это… как его знак, он висит перед ним. А в руках…. – она помолчала, силясь рассмотреть что-то. Какая-то синяя ткань. Мягкая такая, уютная… Странно…

      Она прервала сама себя и замолчала. С минуту еще она смотрела на что-то рядом со мной, потом закрыла глаза руками и глубоко вздохнула.

      – Мне грустно от этого, – прошептала Арина, – и хочется плакать.

      Она смотрела на меня с горестным сочувствием. Я только таращил глаза, всё еще ничего не понимая.

      – Этот человек, – объяснила она, – подошёл к тебе с очень грустным лицом. И укрыл тебя этой тканью. Она не похожа на одеяло, но он словно хотел тебя завернуть в него. Но он был несчастен оттого, что ты отворачиваешься и не хочешь этого. Потом он отошёл к какому-то странному белому ложу, лёг на него и уснул….

      – У тебя умер кто-то из родных? – спросила она тихо.

      – Мама, но это было очень давно. Я тебе говорил.

      – Твой отец скорпион по китайскому гороскопу?

      Я задумался…..

      – Я не силён в гороскопах, у него день рождения 15 ноября.

      – Да, это скорпион, – медленно проговорила она.

      – Если честно, я ничего не понял, – вежливо прокомментировал я, стараясь не обидеть её.

      – А я – тем более, – рассмеялась она и глубоко вздохнула, – я же говорила, что вижу очень невнятно. Но это, видимо, действительно был твой отец. И видела-то я нечетко. Судила, скорее, по ощущениям.

      – Получается, ты ощущала на мне какое-то одеяло?

      – Да нет же, это было не одеяло. Меня и удивило, что он тебя хочет укрыть или укутать какой-то синей тканью…Знаешь, типа плюша… Нет, – резко прервала она себя, – нет, это что-то типа бархата или велюра…

      Я рассеянно вслушивался в её слова, вяло пытаясь ловить возникающие смутные ассоциации, как вдруг сознание зацепилось за это слово.

      – Велюр? – переспросил я.

      – Да, синий бархат.

      Меня как громом поразило. Я лихорадочно перебирал в уме наши разговоры с Ариной, приходя к выводу, что ни разу за всё время знакомства с ней я не упомянул это название.

      – Ты что-то вспомнил? – спросила Арина, делая знак официанту.

      Заказав себе американо, она прищурилась, наблюдая за моей физиономией.

      – «Велюр» – название амстердамского отеля моего отца, – с трудом выговорил я и добавил: – основная палитра там синяя и голубая.

      Она с торжествующим видом хлопнула рукой по столу.

      – Обалдеть! А почему он тебя хочет им укрыть?

      Я уже понял, почему. И мне, убеждённому скептику, непостижимо было, каким образом