Иметь и не потерять. Лев Трутнев

токуют, птички всякие на каждой ветке качаются. А теперь? Как начали сорняки травить химией, так и всю живность поотравили. Редко сейчас услышишь того же перепела, да и птичек совсем мало. Пример с той же Лушкиной гривой. Сколько мы с Иваном бьемся, а воз и ныне там. Работаешь, елкин кот, как на барщине, а отдохнуть по душе негде. В городе всякие там театры, филармонии, а у нас жалкий клубишко остался, да и он, думаю, скоро совсем исчахнет.

      Андрей, скуластый и узколобый, но с приятным лицом, явно захмелевший, покачал головой:

      – Птички райские, Паша, это все хорошо, правильно, а я, как только ходить научился, стал цеплять железки разные на проволоку и пахать завалинки. Можно сказать, с детства прирос к трактору, он мне теперь как брат родной.

      – Вот-вот, – не отступал от своего настроя Паша, – они нас с детства заклеймили на кабалу, а сами ручки белые потирают…

      В прихожей брякнул запор, кто-то вошел, стал тереть обувь о коврик.

      Мужики притихли.

      Дверь распахнулась – у порога стоял Демьян Крутов, сторож конефермы, маленький сухой старик по прозвищу Дык.

      – Сюда можно? – оглядывая компанию, спросил он.

      – Заходи, коль переступил порог, – пригласил Иван.

      Крутов снял шапку, утер нос быстрым движением руки и прикрыл глаза.

      – Я к тебе, Ваня. Свет потух на ферме, кони забеспокоились, кабы чего не случилось.

      – А в чем дело? – Иван повернулся к сторожу.

      – Не знаю, враз потух, и все. Кругом горит, а у меня потух.

      – Ковырялся, поди, опять в пробках или «козла» грел.

      – Да нет. Зашумели кони, я и вышел поглядеть, отчего, хлопнул дверью – свет и потух. Потом сколь ни хлопал – не загорается.

      Паша засмеялся.

      – Хлопнуть бы тебя, дед, по одному месту.

      – Дык, я че, я ниче. – Крутов стоял в какой-то детской покорности, часто моргал.

      «Вот для него и мы начальство», – промелькнула у Ивана мысль, как бы искоркой, отметнувшейся от костра, недавнего разговора.

      – Ко мне-то ты зачем пришел? – подавил в себе налетную жалость Иван. – Я же не электрик. К нему надо.

      – Дык, электрик коней не успокоит.

      – Не успокоит, но он свет наладит, – сдержал улыбку Иван, – а в темноте и я с лошадями не справлюсь.

      – Дык, щас, – старик проворно нахлобучил шапку, – побегу, упрежу Серегу.

      – Да не гоношись ты, Демьян Петрович, а то упадешь где-нибудь по дороге, – остановил его Иван, – я сам зайду к Сереге. Ты лучше иди назад, на ферму, поглядывай там.

      – Эх, дед, хорошую ты компанию расстроил, – Паша полез из-за стола. – Такие разговоры начались, а ты тут ни к селу, ни к городу.

      – Дык, я че. – Крутов заморгал чаще. – Я про лошадей пришел сказать. Свет потух.

      – В том и дело, что потух.

      – Ни днем, ни ночью покоя нет, – недовольно произнесла Нюра, – и поесть не дадут, завтра еще рано вставать, а сколько там теперь придется провозиться – неизвестно.

      – Ладно, успокойся! –