Ревущая Тьма. Кристофер Руоккио

носа «Мистраля» располагались полноценные окна. В них я и смотрел, кутаясь в одеяло, словно в тогу.

      – Пять секунд, – произнес младший офицер.

      Сквозь окна полился фиолетовый свет, продираясь, как солнечные лучи сквозь толщу воды.

      – Граница.

      Тьма.

      Свет вдруг померк; его сменила усыпанная звездами бесконечность космоса. Вдали – впереди и под нами – виднелся холодный голубой сверхгигант. Иллюминаторы успешно сдерживали солнечное излучение, и сквозь сияние я заметил яркий нимб околозвездного диска. В звездной пыли вращались еще не сформировавшиеся планеты. Пылинки размером со спутники вились вокруг, увеличиваясь в размерах и разбиваясь. За всю жизнь я ни разу не видел ничего подобного. Рождение миров. Пройдет еще немало времени, прежде чем эта звезда, этот титан вылепит своих глиняных детей, но спустя миллиард или три миллиарда лет из этого хаоса могут образоваться полноценные планеты, горячие и неукротимые.

      Мы нашли частоту для связи с экстрасоларианцами. Она была отмечена на терминале Крашеного вместе с координатами станции «Март». Отавия приготовилась подать сигнал – точное сообщение, которое я написал прежде, чем мы были заморожены после побега с «Бальмунга». С тех пор прошло почти семь лет.

      Я не слышал, что она говорила.

      Прислонившись к иллюминатору у правого борта, я вглядывался в алую пену и диск, в этот космический инкубатор.

      «Рождение миров», – подумал я вновь, чувствуя тот же трепет, что в темных тоннелях Калагаха.

      В галактической Тьме плыло четыреста миллиардов солнц. Империя занимала существенную часть пространства – миллионы систем, – но мы покрывали Галактику лишь подобно паутине в углу окна. Мы были ничтожны.

      Случайно я заметил у диска какую-то синеватую вспышку. Если бы вместо окна была голографическая панель, я мог бы приблизить изображение, а так пришлось щуриться.

      – Что-то вижу, – бросил я, не отводя взгляда.

      Я не понимал, что именно увидел. Расстояние было слишком большим – все равно что пытаться разглядеть мошку на далеком холме. Вспышка повторилась, озарив тьму. Излучение термоядерного двигателя. Корабль.

      – Множественные сигналы с диска! – крикнул младший офицер.

      – Перехват? – настороженно спросила Отавия.

      Я покосился на нее, на этого бронзового голиафа с волнистыми выбеленными волосами, склонившегося над панелью управления кораблем.

      – Нет, – сказал я.

      – Нет, – произнес в унисон со мной офицер и добавил: – Они не обращают на нас внимания. Движутся по своим траекториям.

      – Это шахтеры, – догадался я, вспомнив голограммы шахтерских кораблей в поясе Делоса, которые показывал мне отец. – Выкачивают из диска тяжелые элементы. Должно быть, это проще, чем бурить планеты.

      На моих глазах посреди диска и в тени освещаемых холодным солнцем планетоидов возникли новые вспышки.

      Отавия вызвала с консоли несколько изображений, переданных внешними корабельными камерами:

      – Похоже