Ревущая Тьма. Кристофер Руоккио

была заменена кровь в моих венах. В ослепительно-белом свете она мерцала густым синим, почти черным оттенком.

      Спустя секунду я предложил:

      – Доктор, вы могли бы оставить меня на попечение медтехника.

      – За такое, – выразительно произнесла она, – коммодор Лин спустил бы с меня шкуру. Слышала, у вас, имперцев, это в ходу.

      – Возразить нечего, – согласился я, – но нас не надо бояться.

      Ненадолго воцарилась тишина. Доктор Окойо принялась работать с диагностическим терминалом, а я сделал вид, будто не замечаю собственной наготы, и попробовал рассортировать навязчивые образы. После фуги всегда трудно соображать. Те, кто бросил меня на Эмеше, удосужились залить в мое тело достаточно крови, чтобы их не обвинили в умышленном убийстве. Во время той заварушки я был без сознания, но с тех пор всякий раз перед пробуждением мне приходилось продираться сквозь дебри памяти. Говоря научным языком, при возвращении в сознание мозг проявлял гиперактивность. Так, должно быть, ощущается смерть, ведь в фуге жизненные процессы прекращаются. Быть заспиртованным – все равно что умереть. Я был сродни трупу или куску мяса в холодильнике.

      Конечно, я ошибался. Со смертью это состояние не имело ничего общего. Совсем ничего.

      – Какой сегодня день?

      – Шестнадцать-два-девятнадцать-точка-один-один, – не оборачиваясь, ответила Окойо.

      – Ноябрь, – задумчиво произнес я.

      Шестнадцать тысяч двести девятнадцатый год по имперскому летоисчислению. После Эмеша прошло сорок восемь лет, однако прожил я лишь двенадцать из них. Сорок восемь лет мы притворялись наемными солдатами. Сорок восемь лет вдали от графа Матаро и его видов на меня для своей дочери. Сорок восемь лет в качестве рекрута Имперских легионов.

      Сорок восемь лет войны. Бесплодного, геноцидального крестового похода на сьельсинов – ксенобитов, охотившихся на людей, словно волки на овец. Сорок восемь лет поисков Воргоссоса, с пленными сьельсинами на борту и надеждой на дипломатическое решение конфликта. На мир.

      – Есть новости? – спросил я, пользуясь моментом, чтобы сесть, пока доктор не смотрит.

      Голова закружилась, и мне пришлось схватиться за края фуги. Вскоре я обрел равновесие и вытащил из бокового отсека сложенный халат.

      – Удалось выследить того торговца оружием, о котором рассказывали пираты на Саноре? – спросил я.

      Доктор обернулась на шум и поспешила ко мне. Повысив голос, она опять попробовала уложить меня, но я остановил ее:

      – Дайте хотя бы одеться.

      – Лорд Марло, вы рискуете вновь отключиться! – вспылила Окойо.

      – Все хорошо, – неожиданно слабым голосом прошептал я. – Все хорошо.

      Она придержала меня за плечи, но я смог лишь прикрыться халатом ниже пояса. Этого было достаточно. Меня насторожило мое дыхание – тяжелое и влажное. Повернувшись на бок, я согнулся над тазом и выкашлял из легких сгусток фиолетового раствора.

      – Ничего хорошего, – возразила Окойо. – Вы шесть лет были заморожены.

      – Шесть