Современный шестоднев. Олег Чекрыгин

прославленных и забытых, современников. Я так ее уговаривал, убеждал, что именно здесь она сможет встретить столь желанные для любого и каждого, и в церкви всеми искомые убедительные проявления и живые свидетельства действенности Божьей Любви. Наконец, сдавшись, она решилась ехать, я вызвался ее сопровождать.

      Стояла поздняя осень, денек был пасмурный, и какой-то промозглый. Пока шли через жухлое поле к храму, в направлении матово светившегося золотом купола и шпиля с крестом, я, торопясь в словах, рассказывал свои религиозные восторги, связанные с новыми знакомыми, к которым мы шли «в гости», для предварительного серьезного разговора о крещении ребенка – просто так, «с ходу», на том приходе крестить было не принято. Женщина молчала, заметно волнуясь, комкала в зяблых руках так и не надетые перчатки…

      Принял нас сам настоятель, во всей красе своего подчеркнуто неброского величия. Я был в восторге от оказанной нам чести быть удостоенными столь лестного внимания (нас даже чай пригласили пить), упустив из виду проявленный накануне интерес, когда я сообщил, что моя предполагаемая «протеже» – дочь известного на всю страну телеобозревателя. Однако при конце визита настроение у меня как-то приупало, может, оттого, что, как мне показалось, меня постарались вытеснить, и под ненужным предлогом отправили дожидаться к сторожам. Долго спустя моя спутница вышла очень задумчивая и тоже грустная. К платформе шли молча, говорить как-то расхотелось. Порядочно отойдя, я оглянулся на крест, неожиданно сиявший в пробившемся сквозь мглу одиноком луче, сказал: «Взгляни, солнце». Остановясь, мы смотрели, как живой свет, поиграв с минуту отражением в золоте кровли, медленным щупальцем втянулся обратно под облачный панцырь, и – будто заслонка задвинулась – отдушина небес закрылась в своде низких предзимных облаков, несущих к земле первую поземку. Стало зябко. Передернув плечами, она сказала: «Бр-р… Так неприятно.», – «Что?», – «Да этот твой батюшка. Такой фальшивый. Он очень неискренний человек – ты не заметил?». Тогда я не захотел с ней согласиться: у меня все так хорошо налаживалось. А сына она крестила гораздо позже, уже разумным мальчиком, подростком, у покойного ныне о. Александра Меня, в его игрушечной церковке, куда они случайно забрели теплым весенним деньком в воскресенье, гуляя. Чем-то, видимо, убедил.

      Усвоив принятые правила, я быстро преуспел. Меня заметили, на меня обратили внимание. Священники вскорости сочли меня «очень перспективным молодым человеком», и было решено показать меня «монастырским старцам» на предмет определения моей дальнейшей участи: например, не надлежит ли мне избрать для восхождения «царский путь» монашеского жития.

      Однако поездка в Печеры Псковские, оставившая по себе неизгладимое воспоминание, стала для меня поворотным пунктом в определении моих гораздо более серьезных отношений с Церковью Христа. Встречей со святостью подлинной,