Почему он спал с твоей женой. Антон Гроза

по этому поводу пришлось трижды сделать привал. Измотанному, избитому отнимало последние силы, а ведь еще рыть яму. Сломленный Меер вынуждено закончил путь, пройти подальше возможности не было. Он скинул мертвого с плеч себе под ноги. От падения в лужу Макса окатила волна болота. Откашлявшись, сплюнув мокрой землей, он присел и молча закурил перед работой.

      Рыть яму занятие тягостное, грязное, приходиться интенсивно орудовать лопатой. Верхний слой земли, обильно увлажненный, дался легко. Очертив края могилы, Макс уверенно бросал лопату с излишком, с горкой, работа кипела. Средний слой был туже, земля попадалась хоть и влажная, но спрессованная, спокойно кинуть удавалось пол лопаты. Целая входила трудно, черпак вязало на половине. Когда Меер стоял по грудь в яме, земля под ним была совсем сухой, обильно утоптанной. Он уморился, едва цепляя каменную почву на край лопаты. Для окопа в полный рост пришлось срезать излишки грунта. Вспотевший, изрядно вымотанный гробокопатель наконец-таки вылез с оврага. Оставив Марка в чём мать родила, он бросил промокшее тело его в яму. Возвысившись над захоронением, он выдавил из себя траурно: «Покойся с миром, Маркус Хорнтрегер». И, бросив горсть земли, взялся зарывать почившего. К завершению работ светало, первые лучи солнца достигли взмыленного обличия труженика. Изможденный второпях потопал к машине. На повестке дня сегодня уборка, скрытие следов насильственной смерти. Занятие не менее трудоёмкое, чем труд гробовщика, но дома, а значит к постели ближе. Охота спать пленила разум Макса крепче страха, но здравый ум больного человека боролся из последних сил.

      Глава 3

      Сморенный хозяин жилища ввалился в квартиру, судорожно вздрагивая ключами. Ему понадобился излишек времени, чтоб вскрыть еще пока не запечатанные двери. Добрые вести, внутри ни криминалисты, ни следователи не орудовали. Самое оно, отмыть дело мокрое от пола и вещи красные постирать. С паркета начал, окатил его с ведра хлорированной жижей, как это делает ленивый корабельный юнга. Усевшись в позу плиточника, он принялся скоблить усатой щеткой давно запекшуюся кровь. Обильно гоняя алые волны по равнинам коридора, он едва ли не форсировал порог, бережно охранявший ковролин. Гостиную, со шваброй наголо Макс проскакал галопом, благо тела повздоривших к финалу побоища в той комнате боролись меньше. Со стиркой дело обстояло хуже, убирающий колебался между вышеупомянутым и сном. Придать огню потрепанные тряпки ведь было лучше, да и в тех фильмах, откуда Меер брал пример для скрытия улик, никто кровавые обноски не стирал. Он умостил своё, распаренное приёмом ванны, тело на пышную кровать, покорно ожидая прихода сна. Время уходило, покой сменился в лавину выдумок и мыслей, которые разогревали разум Макса, подбрасывая в топку новых дров. Пересчитал уже овец, их предков, всех парнокопытных доселе знакомых, ничего не помогало. Измотанное тело хотело на покой, но голова бранилась, терзала нежное сознание. Каким