Письма Ктулху. Лилу Деймон

эмпатии Борзый:

      – Слышь, существо, ты давай излагай по порядку, а то ни хера не понятно.

      – Конечно, – спохватился Поликарп Фадеевич, и принялся излагать.

      ***

      Принято считать, что Муза – создание редкое, необыкновенное, тонко организованное в легкокрылую полупрозрачную деву, нежную и трепетную. Все верно, но иногда бывают исключения. Например, Поликарп Фадеевич. Образовавшись в чертоге Трех Граций вместе с остальными музами, он для начала наотрез отказался организовываться в легкокрылую деву, а затем и вовсе отчебучил непотребное. Влюбился, материализовался и женился. Все бы хорошо, но жена его вскоре после свадьбы принялась писать стихи под псевдонимом Буся Козырькова, чего за ней прежде не водилось.

      – А мы тут причем? – недоуменно переглянулись алкоголики.

      – Предназначение Музы – вдохновлять, – сказал Поликарп Фадеевич, – но я неправильный, исключение, поэтому стихи она пишет отвратительные. Вот, например, из последнего: «Вглядись в пещерную нефритовую бездну, мой жаркий копьевидный властелин!»

      – Копья, пещеры, властелины… не люблю фэнтези, – поморщился Хрон.

      – Размер, быть может, не совсем удачный, но в целом что-то в этом есть, – дипломатично заметил Шуба.

      – До Фан Нэй Цзы ей, как моему нефритовому стержню, до яшмовой пещеры, – грубо заржал Борзый.

      Он имел ввиду древнекитайский эротический трактат неизвестного автора, предположительно жившего в период династии Суй. До того, как оказаться в нынешнем плачевном положении, Борзый преподавал античную литературу в престижном учебном заведении.

      – Его оттуда с треском выгнали, – доверительно сообщил Шуба.

      – За что? – спросил Поликарп Фадеевич.

      – Слишком борзый, – цыкнул гнилым зубом Хрон и добавил, – Продолжим.

      Казалось бы, что тут такого? Ну пишет тетка стихи, пусть плохие, так ведь каждый хоть раз в жизни строчку другую да срифмовал. Однако, Поликарп Фадеевич и тут оплошал.

      – Я ей открылся. Да еще прихвастнул, мол, лично знаком с Тремя Грациями, покровительницами искусств. И могу им даже ее произведения гениальные на суд представить. Порисовался, значит, перед любимой женщиной. Думал, забудет. А она не забыла. Вот я к вам и пришел за помощью. Посидите, послушаете, похвалите. Ей приятно, а вам бочка бездонная. На всю жизнь обеспечены будете.

      – Лично я согласен, – опорожнил стакан Хрон.

      Это был черт знает какой по счету стакан, но странное дело, обычного опьянения алкоголик не ощущал. Чувствовал он внутри себя томную благость, а еще кураж и готовность к свершениям.

      – Сканаем за Граций то? – засомневался Шуба.

      – Конечно, – заверил его Поликарп Фадеевич. – Вас ведь трое. К тому же, не каждый день на пороге дома в приличном районе появляются маргинальные личности послушать стихи. Скажем, маскировка, чтобы простой человеческий глаз от великолепия божественного не ослеп вдруг.

      – А я не согласен, – насупился Борзый. – Мне принципы не позволяют эту порнуху поэзией