Темнота. Конец прекрасной эпохи. Дмитрий Воротилин

всякому, кого может увидеть вживую. В отеле нет никого кроме него и его внука. Или же юноша помогает старику своему не только из-за слабости его тела, но и немощи его ума. Вряд ли старик осознает то, что говорят в новостях. По крайней мере, Андрей так думал в первое время, пока не услышал случайно, как старик громогласно ниспускал юношу с хозяина отеля до тупого оборванца с руками, кои должно оторвать. Юноша все сносил, даже подобострастно смотрел на старика. Он не мог видеть в этом ничего, кроме заслуженной критики, – это и есть воспитание мужчины.

      Андрей дал юноше чаевые, чтобы тот не шел за ними дальше. Поднявшись по скрипучей лестнице, прошли по узкому коридору с облупленными стенами. Рядом шли двери, сменяя друг друга. И вот та, что им нужна. Андрей открыл ее своим ключом. За ней располагалась небольшая прихожая, ведущая к двуместной спальне. Согласно легенде, они представились супружеской парой, но спали все равно в своих спальных мешках. Анатоль и Франц расположились в соседнем номере, но сейчас среди плавных витиеватых узоров, мягко ложащихся на глаза, были слышны голоса. Все собрались.

      Все затихло. В проходе показалась высокая фигура. Человек самоуверенно развернулся и снова скрылся из поля зрения. Андрей с Анатолем последовали за ним. Их взору предстала комната с двуместной кроватью, больше походящей на обильно набитый пухом матрац. Посреди комнаты стоял стол, большую часть которого занимала интерактивная карта, а на ней располагалась чашка Петри с бесцветным гелем. Рядом со столом стояла Ада Улыбина в длинном сарафане черного цвета с серебряным обрамлением. Пышные каштановые волосы были распущены. На миссии она обычно заплетает косу, что крайне не любила, поэтому при любой возможности сразу же снимала какие-либо головные уборы и освобождала свои кудри. Ее тонкое личико выражало нескрываемое возбуждение. Франц, скрестив руки, стоял рядом с окном. Он был одет так еж как и Андрей с Анатолем – серая рубашка, черные брюки, черные туфли. Его рост был выше среднего, голова словно была идеально подобрана к пропорциям его тела: невозможно было выделить что-то одно, хоть и присутствовала шея. Зато его хитрые глаза, да аляповатая улыбка выдавали в нем некую особенность, отличительную черту, которую Андрей выделил в качестве помехи на его пути становления оператором, – натяжное самодовольство. Он явно о чем-то оживленно спорил с Адой.

      – Что, пробки? – сказала Ада, обращаясь к Андрею.

      – Угу, город загорается, – настороженно ответил тот. В его словах выржалась одна простая мысль: им пора возвращаться.

      Он подошел к столу с интерактивной картой и сумел рассмотреть, что она показывала: множество информационных окон, которые теснило своими размерами одно изображение человека в военной форме и со смуглым лицом, полным «благородства» и презрительного отношения к фотографу. Не обращая пристального внимания к этому человеку, Андрей вытащил свои глазные линзы, чтобы положить их в чашку с гелем. На карте сразу же появилось новое