Аметистовый блин. Далия Трускиновская

удивился, не поверил, решительно вошел во второй подъезд, сделал необходимые повороты и уткнулся в брандмауэр.

      – Странно, – сказал он.

      – А теперь пойдем как полагается, – предложила молча следовавшая за ним Данка. Ни слова упрека она ему не сказала – но в молчании было больше яда, чем в целом монологе, и Сережа оценил это.

      По части яда он и сам был горазд.

      Данка привела его на нужный этаж и к искомой двери.

      – Не нравится мне все это, – сказала она. – Давай-ка я позвоню, а потом заберусь этажом выше и подожду, пока ты там с Майкой застрянешь. Вот если застрянешь – я приду на выручку.

      – Можно, – с сомнением, впрочем, согласился Сережа.

      Данка протянула руку. Судя по тому, как были сомкнуты пальцы и округлена ладонь, – за пистолетом.

      – Обойдешься, – возразил Сережа. – Целее будет.

      И хлопнул ладонью по сумке, где лежал пистолет.

      Какие-то бурные чувства охватили Данку и устроили бешеное побоище – хорошо хоть, внутри, а не снаружи. Только на лице отразился слабый отблеск внутренней бури, да еще выразился он в недовольном шипе, исходившем из самой глубины возмущенной души.

      – Ладно, пойдем вместе, – вдруг решила она. – Хотя чует мое сердце…

      И нажала на кнопку звонка.

      Дверь им отворило странное создание той породы, которую Сережа всегда затруднялся определить в половом смысле. Ни на женщин, ни на мужчин экземпляры этой породы не тянули.

      Мужчина – это великолепное творение природы, имеющее развернутые плечи, прямую спину, мощные ноги, широкую грудь, внушающие всем женщинам доверие руки, а если повезло с генетикой – то и гордый профиль, и орлиный взор, и густые русые волосы, и героические брови. Одним словом, вылитый Сережа. Тот, кто долговяз, но при этом сутул, узкогруд, а ручонки имеет на манер куриных лапок, внушает Сереже мистический ужас. Сережа честно не может понять, почему эта живая иллюстрация пошлой шутки «Разденешь – заплачешь!..» не испытывает потребности в тренажерах и как иллюстрации не стыдно предлагать свою близость женщине…

      – Данусенька! – сказало создание, разведя руки совершенно балетным жестом, пропуская Данку в коридор и как бы не замечая, что за ней следует угрюмый атлет европейских кондиций. – А тут у меня Маечка! Ты ведь знаешь Маечку?

      Сережа принюхался.

      Судя по аромату, это был все-таки мужчина. Редкая женщина допивается до такого перегара…

      Недовольно фыркнув, Сережа шарахнулся, причем сделал это подчеркнуто и намеренно. Он искренне хотел, чтобы сутулый алкоголик к нему прицепился. Тогда Сережа с чистой совестью взял бы его за шиворот клетчатой рубахи и вынес продышаться. Но он не учел ширины своих плеч – многими годами тренировок возлелеянной ширины. Они и без того плохо вписывались в темный, узкий и захламленный коридор, а при артистическом движении и вовсе застряли. Высвобождаясь, Сережа обрушил довольно высоко подвешенный детский велосипед.

      Когда он нагнулся, чтобы ухватиться за раму поудобнее, висящая через плечо сумка сперва сама собой