Загадки истории (сборник). Эдвард Радзинский

политического чутья. И я счастлива, что мне удалось примирить такого скандального и упрямого человека с польским королем. Моя цель – единая и могучая Польша в прежних границах. Но есть еще и другая цель, – она сказала это торжественно, – передайте Его высокопреосвященству: я решила склонить мой народ к признанию римской церкви. Клянусь страданиями народов моих, я приведу их души в лоно католичества.

      Наступило молчание.

      – Иногда вы мне кажетесь болтушкой двадцати лет. Но через мгновение я вижу перед собой зрелую женщину, мудрую и осведомленную.

      – Но прежде чем мы перейдем к столу, я хочу вас попросить сообщить Его высокопреосвященству, что мне решительно не хочется брать деньги у англичанина.

      Она вопросительно, почти с мольбой глядела на аббата. Но аббат только опустил глаза и промолчал.

      «Браво! Это конец!..»

      – К столу, господа, – сказала глухо принцесса. Она была в ярости.

      В этот момент в залу вошел худой старик в черном камзоле.

      – Разрешите представить, господа: врач Ее высочества господин Салицети, – объявил молчаливый Доманский.

      Рибас понял, что пришла и его пора вступить в разговор.

      – Счастлив познакомиться, господин Салицети. Мой патрон князь Лимбург заклинал меня найти вас и разведать о здоровье Ее высочества.

      – Если считать, что постоянное отсутствие сна, работа после полуночи за письменным столом, а потом кошмары во сне, частые горячки, упадок сил, кашель и боли в груди должны свидетельствовать о здоровье этой молодой красавицы, то она здорова. Передайте ее супругу…

      – Послушайте! – закричала в бешенстве принцесса. – Я вам плачу не за то, чтобы к ужасным сплетням обо мне прибавлять новые!

      И она бессильно разрыдалась. Вся ее неудача была в этих слезах. Но в следующее мгновение она уже взяла себя в руки и, засмеявшись, сказала светски:

      – Уж эти доктора! К столу, господа. Аббат и Рибас возвращались в карете аббата.

      – Очаровательное лицо… Восхитительная фигура… и этот румянец! – восторженно восклицал аббат.

      – Это лихорадочный румянец. Я думаю, у княжны чахотка, – сухо сказал Рибас.

      – Не знаю, не знаю, – продолжал шутливо аббат. – С ней надо держать ухо востро. Вот-вот закружит голову.

      – А вам не кажется, святой отец, что все это представление было затеяно, чтобы попросту занять деньги у кардинала? Я слышал, княжна в больших долгах, и думаю, что никакого щедрого англичанина не существует.

      – Ах, мой друг, она так прекрасна, что я с удовольствием исполнил бы ее желание. Но, к сожалению, кардинал совсем не щедр. К тому же он слишком трезво мыслит. И все, что я доложу ему об этой встрече, покажется ему фантастичным и небезопасным, могущим быть источником больших несчастий и для нас, и для этой женщины.

      – По-моему, она сама это чувствует, – сказал Рибас. – Когда она зарыдала, мне показалось, что я уже присутствую при конце третьего акта.

      Всю эту сцену аббат описал в своем докладе кардиналу Альбани от 18 декабря 1774 года.

      Была