Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь. Александр Мазин

пятый день печенегам надоело играть в дипломатию, и они предприняли попытку взять внешнюю стену.

      Ничего не вышло, естественно. Брать крепости печенеги не умели. Киевляне ликовали. Думали – уйдут копченые несолоно хлебавши.

      Печенеги не ушли.

* * *

      Прошло двадцать шесть дней. Двадцать шесть дней пестрели под стенами Киева печенежские шатры.

      Никому из города не выйти. И не войти. Осадили степняки Киев и уходить не собирались. Знали: далеко страшный Святослав. Некого бояться. В осажденном городе и трех сотен гридней не наберется. Лучшие воины со Святославом ушли. А многие из тех, кто не пошел с князем, тоже в городе не сидели. Почти пять сотен ушли с купеческим флотом.

      Зато мирного народу собралось немало. И в Нижнем городе, и на Горе. Из горожан и беженцев собрали ополчение, да что толку? На стенах воевать ополченцы могли, и довольно успешно. Еще и потому успешно, что степняки в штурме городов были не очень-то ловки. Ясное дело: верхом по лестнице не поскачешь. Печенеги метали снизу стрелы да кричали обидно, надеясь, что выйдут киевляне на открытое место… Где их печенеги с легкостью перебьют. Киевляне, понятно, глупо умирать не хотели. Сидели в городе и ждали. Надеялись – поспеет кто-нибудь на выручку. Может, кто-то из соседних князей с дружиной. Или сам великий князь.

      Об этом молились. Княгиня и кое-кто из ее ближних – Христу Спасителю, варяги – Перуну, большинство же – своим исконным богам: Даждьбогу, Сварогу, даже и Мокоши – чтоб напустила на копченых какую-нибудь злую хворь.

      Боги с помощью не торопились. А у осажденных дела были неважнецкие. Очень плохо было с водой. Людей – много, колодцев мало. Особенно тяжко – на Горе. Пили мёд старый, пиво прошлогоднее. Воду почти всю воинам отдавали да коням их. Кони же, хоть и в стойлах, а много больше людей пьют.

      Трижды в городе собирали вече. Искали добровольцев – за помощью послать. Вызывались многие. Хоть и были лучшие вои нынче в Булгарии, со Святославом, но храбрецов в городе осталось немало. Уходили гонцы ночами, группами и поодиночке… Никто не прошел. Каждое утро печенеги на колы новые головы насаживали. И гонцов, и тех, кто под покровом ночи пытался из города бежать. А потом вышла к народу великая княгиня Ольга… Седая, совсем постаревшая: будто ей каждый день в осаде – как год. Вышла и запретила людям за стены ходить. Советовали ей ближние бояре: пусть бегут смерды. Тогда остальным больше еды и воды достанется. Не стала их слушать княгиня. Сказала: нечего людей губить зря. Будем на Бога уповать. А когда совсем невмоготу станет, отдамся с сыновьями печенегам. Пусть возьмут нас, а потом со Святослава выкуп требуют – сколько пожелают.

      Не любо то было ее внукам, Ярополку и Олегу (старший, Володимир, второй год в Новгороде), но бабушке противиться не смели. Даже Ярополк, которому отец, уходя, киевский стол оставил. Может, мнилось ему: совершит он христианский подвиг, собой пожертвовав и за людей своих мученическую смерть приняв?

      – Глупости это! – сказал Артём матери, вернувшись. – Бог тому помогает, кто дело делает. Молитвой стену не обрушишь и не удержишь. Ныне не