Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь. Александр Мазин

на булгарском языке, хотя Ватикан, в отличие от Константинополя, признавал в качестве языка богослужений исключительно латынь.

      Политика. Чистая политика. Но если высший иерарх западной католической церкви – Папа, то высший иерарх восточной – император Византии. Вряд ли булгарский патриарх жаждет кланяться императору Никифору.

      – Подумай, святой владыка, – продолжал Духарев. – У нас, считай, один язык, одна азбука… – Тут он немного покривил душой: в окружении Святослава мало кто умел читать и писать. – Если Киев и Преслава объединятся, разве сможет Константинополь повелевать высшим иерархом Булгарии… и Киева?

      – А кто поручится, что все будет, как ты сказал, воевода? – спросил патриарх.

      «Клюнул, – подумал Сергей. – Надо дожимать».

      – Всё в руках Божьих, – торжественно изрек Духарев и перекрестился. – Если Господу угоден наш союз, нужны ли нам иные поручительства?

      – Чего хочет твой князь от меня, воевода? – нахмурив седые брови, спросил патриарх.

      – Открой нам ворота Преславы, – сказал Духарев. – Вели прекратить братоубийственную войну.

      – Братоубийственную? – Патриарх фыркнул. – С чего ты взял, что пацинаки и угры, разоряющие Булгарию, – наши братья?

      – Я имел в виду не печенегов, а нас, русов, – заметил Духарев.

      – Язычников!

      – Пока – язычников! – с нажимом произнес Духарев. – И потом, святой владыка, разве прекратить войну, уменьшить жертвы – не праведное дело? Сам знаешь: Святослав всё равно войдет в Преславу. Если миром – будет, как в Доростоле. Если силой – город станет добычей победителей. Ты один можешь оберечь Великую Преславу! – воскликнул Духарев с пафосом.

      – Что я могу… – пробормотал патриарх. – Я – всего лишь служитель Божий, лишенный светской власти…

      «Он согласен», – сообразил Духарев.

      – Царь булгарский – при смерти, его военачальники – в ничтожестве. Сейчас высшее лицо в Булгарии – ты, святой владыка! Скажи свое слово – и тебе повинуются!

      Патриарх опустил глаза. Но Духарев увидел, как порозовели его щеки. Сергей верно угадал: для этого человека власть была изрядным искушением.

      Но он, разумеется, был отнюдь не дурак.

      – Скажи, воевода, если Преслава откроет ворота твоему князю, останутся ли в неприкосновенности Храмы Господни?

      – Да, святой Владыка. Клянусь тебе в этом от имени моего князя! – торжественно провозгласил Духарев и перекрестился.

      – Преслава откроет ворота великому князю Святославу, – с важностью произнес патриарх.

      Союз был заключен.

      Теперь оставалось только послать гонцов Святославу.

      Посланцы, Зван и Угорь, покинули город ранним утром. Но до Доростола не доехали. Через сутки их переняли дозоры соединенного войска Икмора и Щенкеля.

      Еще через два дня войско русов, на неделю опередив царевичей Бориса и Романа, подошло к северным воротам Преславы. Ворота были закрыты. Но снаружи, в окружении клира и многочисленной