История чтения. Альберто Мангель

он утверждал, что свойства видимого предмета – а вовсе не оттиск атомов – проходят через воздух (или какой-то иной проводник) к глазу наблюдателя, так что тот воспринимает не истинные, а сравнительные размер и форму предмета. Человеческий глаз, по Аристотелю, подобно хамелеону, принимает форму и цвет наблюдаемого объекта и через свои «соки» передает полученную информацию всемогущим внутренностям (splanchna[51]) – конгломерату органов, куда входили сердце, печень, легкие, мочевой пузырь и кровеносные сосуды, – управлявшим движениями и чувствами человека[52].

      Через шесть столетий греческий врач Гален предложил четвертое решение, отвергающее идею Эпикура и согласующееся с мнением Евклида. Гален предположил, что «зрительный дух», рождающийся в мозгу, проходит сквозь глаз через зрительный нерв и выходит наружу. После этого сам воздух обретает способность к восприятию и оценивает свойства объектов, как бы далеко они ни находились. Эти свойства через глаз передаются в мозг и через спинной мозг сообщаются нервам, отвечающим за движение и чувства. Аристотель считал смотрящего пассивным существом, получающим обозреваемый им предмет через воздух, который затем передается в сердце – средоточие всех чувств, включая зрение. По Галену же, смотрящему, воспринимающему разумный воздух, принадлежит деятельная роль, а то, благодаря чему мы видим, находится глубоко в мозгу.

      Средневековые ученые, для которых Гален и Аристотель были первоисточником научных познаний, в основном считали, что между этими двумя теориями существует иерархическая связь. Они не занимались выяснением того, какая теория вернее; важно было лишь получить из обеих информацию о том, как разные части человеческого тела воспринимают окружающий мир – и как они связаны друг с другом. Итальянский врач XIV века Джентиле да Фолиньо писал, что выяснение этого вопроса было «таким же важным шагом для медицины, как изучение алфавита для чтения»[53], и напоминал, что Блаженный Августин, как и многие другие ранние отцы Церкви, тщательно занимался этим вопросом. Блаженный Августин полагал, что сердце и мозг действуют как пастухи чувств, хранящихся в нашей памяти, и использовал глагол colligere (означающий одновременно «собирать» и «складывать»), чтобы описать, как эти впечатления собираются из разных уголков памяти и «изгоняются с насиженных мест, ибо нет другого места, куда они могли бы пойти»[54].

      Память – лишь одна из функций, которая выиграла от этого союза чувств. В Средние века общепринятой считалась точка зрения, согласно которой (как предполагал Гален) вид, звук, запах, вкус и прикосновение поступают в общее хранилище чувств, расположенное в мозгу, в область, которую иногда называют «здравый смысл», из которой происходит не только память, но также знания, фантазия и сны. Эта область, в свою очередь, была соединена с аристотелевской «splanchna», – средневековые ученые считали, что это просто-напросто сердце, средоточие всех чувств. Считалось, что чувства связаны с мозгом, телом же управляет сердце[55]. В немецком манускрипте конца XV века содержится трактат

51

Полное объяснение этого термина см.: Padel R. In and Out of the Mind: Greek Images of the Tragic Self. Princeton University Press,1994.

52

См.: Аристотель. О душе. Перевод В. Снегирева // Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 1. С. 371–448. М.: Мысль, 1976.

53

Цит. по: Siraisi N. G. Medieval and Early Renaissance Medicine: an introduction to knowledge and practice. Chicago & London, 1990.

54

Блаженный Августин. Исповедь. X, 8–11.

55

Siraisi N. G. Medieval and Early Renaissance Medicine.