История чтения. Альберто Мангель

выбирает, перечитывает, отказывается идти общепринятым путем. Парадоксально, но страх, который противопоставляет чтение обычной жизни, который заставлял мою мать отбирать у меня книгу и гнать на улицу, распознает грустную правду: «Вы не можете заново начать жизнь, эту поездку в одну сторону, после того, как она закончится, – пишет турецкий новеллист Орхан Памук в книге «Белая крепость», – но если у вас в руках книга, какой бы трудной для понимания она ни была, после того, как вы закончите ее, вы сможете, если захотите, вернуться назад, к началу, и перечитать ее заново, понять все сложные места и таким образом понять и саму жизнь»[41].

      Процессы чтения

      Читать – значит познавать только что возникшее.

Итало Калвино.«Если однажды зимней ночью путник». 1979

      Чтение теней

      В 1984 году в Сирии, в городе Телль-Брак, были найдены две маленькие прямоугольные глиняные таблички, датируемые IV тысячелетием до нашей эры. Я видел их за год до войны в Заливе под стеклом в скромной витрине Археологического музея Багдада. С виду они ничем особо не примечательны; небольшая выемка сверху и схематическое изображение животного в центре. Одно из этих животных – скорее всего, коза, а другое – овца. Археологи считают, что выемка обозначает крошечную цифру 10. Вся наша история начинается с этих двух скромных табличек[42]. Они – если только война пощадила их – являются древнейшими дошедшими до нас образцами письменности[43].

      В этих табличках есть что-то глубоко трогательное. Возможно, когда мы смотрим на эти кусочки глины, унесенные рекой, которой больше не существует, на тонкие линии, изображающие животных, обратившихся в прах тысячи и тысячи лет назад, у нас в голове звучит некий голос: «Здесь было десять коз», «Здесь было десять овец» – так говорил заботливый скотовод в те дни, когда пустыня была еще зеленой. Просто взглянув на таблички, мы продлили память о начале времен, сохранили мысль, автора которой давно нет, и стали участниками акта творения, которому не будет конца, пока то, что написано, будут видеть, расшифровывать, читать[44].

      Как и мой неизвестный шумерский предок, читавший эти таблички в тот непостижимо далекий вечер, я тоже читаю, здесь, в своей комнате, хотя нас разделяют моря и столетия. Сидя за столом, подперев подбородок руками, абстрагировавшись на некоторое время от яркого света и звуков, несущихся с улицы, я смотрю, слушаю, постигаю (впрочем, все эти слова не способны описать то, что происходит со мной) сюжет, описание, тему. Ничто не движется, кроме моих глаз и руки, которой я время от времени переворачиваю страницы, и, покуда я читаю, нечто, не вполне подходящее под определение «текст», раскрывается, разрастается и пускает корни. Но как это происходит?

      Чтение начинается с глаз.

      «Острейшее из наших чувств – зрение», – писал Цицерон, отмечая, что мы лучше запоминаем текст, когда видим его, а не когда слышим[45].

41

Перевод В. Феоновой.

42

Нельзя сказать, что письменность началась с тех шумерских табличек. Принято считать, что письменность в Китае и Центральной Америке появилась независимо, см.: Gaur A. A History of Writing. London, 1984.

43

См.: Boltz W. G. Early Chinese Writing // World Archeology. Vol. 17. Issue 3. Feb. 1986. Письменность в Месопотамии, возможно, оказала влияние на письменность других народов: египтян (приблизительно в 3000 г. до н. э.) и индийцев (в 2500 г. до н. э.).

44

Уильям Вордсворт описывал те же чувства в 1819 г.: «Кто изучал, забыв про сон, / Прах геркуланумских письмён – / Он славу вам сулит! / Кто знает, может, в свитках сих / Фрагмент фивейский, или стих, / Что создал Симонид». (Переводчик неизвестен. Примеч. пер.)

45

Cicero. De oratore. Vol. I / ed. E.W. Sutton & H. Rackham. Cambridge (Mass.) & London, 1967.