Горизонт края света. Николай Семченко

аромат!

      – В травках я ничего не понимаю, – Экым даже раскраснелась от моих комплиментов. – Что под рукой есть, то и бросаю в заварку: листья брусники, голубицы, морошку…

      Мотор долго не заводился, и Экым, искренне сочувствуя нам, громко охала, чем довела обычно невозмутимого Лёшу до белого каления. А километров через пять мы наскочили на мель и, уже выбравшись с неё, чуть не пропороли днище лодки о коряги, затаившующуюся в воде.

      Всё это мелочи, для северных рек обычное дело: здесь не зевай – гляди в оба!

      Необходимый камень Прибылова

      К месту, где должны были стоять кресты, приплыли вечером. Лодку вытащили на широкую песчаную косу и привязали к коряге, внушавшей доверие своей массивностью: в случае шторма удержит «Прогресс».

      Осматривая лодку, Лёша обнаружил под задним шпангоутом небольшую аккуратную дырку – пришлось снять мотор и освободить корму от нехитрого груза.

      – Может, завтра прошпаклюем? – спросил я.

      Лёша молча помотал головой.

      – Охота тебе возиться с лодкой, потом сделаем. Скорей бы к крестам!

      В ответ Лёша повернулся ко мне спиной и принялся ошкуривать металл. Делал он это основательно и методично. И я понял: памятных знаков, если они существуют, мне сегодня не увидеть.

      – Лёш, скажи хоть, в какой они стороне?

      – Ну, что ты всё канючишь? – Леша выпрямился и укоризненно посмотрел на меня, но всё-таки махнул рукой на восток. – Смотри туда – увидишь…

      Но в той стороне, куда он показал, выгибался лишь горб лысой сопочки, так что гляди – не гляди, крестов не высмотришь. До сопочки километра три, причём, место – не из лучших: низкая трава, кое-где ложбины с сухой осокой…

      Я сделал несколько шагов и чуть не провалился в яму, скрытую кустиками голубики. И как это я её не заметил? Конечно, без Лёши и думать нечего пускаться в путь: он опытным глазом заметит тяжёлый ил под кочками, ложбину с ледяной водой, коварную трясину, замаскированную ковром из брусники…

      Вздохнув, я принялся ставить палатку, потом носил сушняк для костра, потом наловил рыбы, а Лёша всё колдовал и колдовал над «Прогрессом». Поскольку в технике я ничего не смыслил, а бездельничать было стыдно, то принялся варить уху.

      Лёша, наконец, оторвался от лодки, удовлетворённо потёр руки:

      – На сегодня – баста, устал до чёртиков! Знаешь, о чём вдруг подумал? Вот у нас есть палатка, консервы, транзистор – хорошо живём, да? А у казаков-первопроходцев только и было – ноги, оружие да сильная воля. Что их вообще сюда, в этот гнилой край, тянуло?

      Подобные вопросы возникали и у меня, когда читал в разных исторических сборниках казацкие челобитные царю: повествовалось там об адских муках и лишениях, о голоде и холоде, авторы слёзно жаловались на судьбу, но вот поди ж ты, шли вперёд, туда, откуда каждое утро поднималось солнце. Пробивались через таёжные дебри, буреломы, сплавлялись на дощаниках по буйным