Горизонт края света. Николай Семченко

перевод толмача, Иктеня обрадовался, хотя и не подал вида. Полегчало у него на сердце: значит, не прервётся нить его жизни, а там видно будет, кто останется в тундре этынвылгыном – хозяином. Мельгытанги придут и уйдут. А Иктеня здесь жил и будет жить.

      – Будет ясак, всё будет! – закивал князец. – Коряки уважают Большого мельгытанина Атласова…

      – Большого мельгытанина многие уважают, – усмехнулся Атласов. – Вместе со мной пришли юкагирские знатные люди во главе с Омой.

      – Знаю Ому, знаю, – заулыбался Иктеня. – Хороший человек Ома, искусный воин. Коряки желают с ним дружить. Но мельгытанги выше него. Мы уважаем вас. Всё, что у нас есть, поделим с вами поровну.

      – Ну, и хитрый же ты лис, – цокнул языком Атласов. – Мягко стелешь, да жёстко спать…

      – Ва-а! Зачем жёстко спать? – не понял Иктеня. – Мы вам самые мягкие и теплые кукули выделим, в полог к женщинам положим спать. Мельгытанги любят молодых корячек?

      – Любят, – рассмеялся Атласов. – Только не любят, что ваши женщины редко моются. А так – любят, не отказываются…

      – Иктеня хочет вкусно накормить мельгытангов, – сказал князец. – Наши женщины развлекут вас плясками…

      К вечеру в юрты набились люди Большого мельгытанина, свободные от караула. Сбросив шубы и оставшись в кольчуге, они степенно уселись у очагов. Над огнищами на поперечинах, положенных на боковые колышки, висели котлы. В них варилась оленина, распространяя сытный запах. От дыма и пара, поднимающегося от бурлящего кипятка, першило в горле, и некоторые казаки, еще не привыкшие к этой особенности жилья аборигенов, то и дело выбирались наружу, чтобы дохнуть свежего морозного воздуха.

      Женщины ловко выхватывали из кипятка куски оленины и бросали их остужаться в деревянные лотки. Стоило им недоглядеть, и собаки, которых держали в юртах, проворно хватали хороший кус и кидались в угол. И если хозяева или их дети это замечали, то непременно отбирали у воришки добычу и, даже не обтерев кусок от грязи и не срезав надкусанное, снова кидали в лотки.

      Атласов, Иван Енисейский, Потап Серюков, юкагирские знатные люди в юрте князца чувствовали себя вольно. Иктеня, желая развлечь гостей, взял бубен и забил по нему лапкой орла – священной птицы коряков. Женщины встали на колени и запрыгали по кругу как лягушки: скок-прыг, прыг-скок. Они всплескивали руками, крутили бёдрами, как блудницы, и что-то гортанно выкрикивали. Эта странная, не похожая ни на одну из русских, пляска казаков не удивила: подобное они видели в чукотских чумах.

      Иктеня передал бубен якаяку и, держась за лоб, сказался нездоровым.

      – Пойду в юрту шамана, – сообщил он. – Пусть покамлает – выгонит злого келе из головы…

      До поздней ночи казаки ели, пили, веселились. Перед сном Атласов вышел проверить посты. Всё было благополучно. Возвращаясь назад, заметил: из юрты шамана выскользнул казак.

      Начальный человек попытался рассмотреть, кто это