Маг Многоцветья. Тэо Наран

дедушка с ранних лет заметил мой дар и стал обучать меня ремеслу – и магическому врачеванию и обыкновенному. Только магов тогда уже не любили, так что эту сторону дела он показывал мне тайно. А потом, когда мне было тринадцать, и мою семью…

      Она осеклась, и Ярр, почувствовавший, что девушка коснулась больного места, вскинув голову, несколько секунд внимательно смотрит на нее блестящими темными глазами, пытаясь разгадать, хочет ли она поделиться своей историей, или наоборот, поостеречься, не бередить старых ран.

      – Как?… – тихо спрашивает он.

      – Аранские маги. Боевые маги, которым зачем-то понадобилось уничтожить обычную деревню мирных жителей. Тогда… такое случалось. Ты знаешь.

      – Да.

      – Это были маги "Шестерки". Ты понимаешь, о чем я. Ваш элитный ударный отряд.

      – Да, – отвечает Ярр едва заметно дрогнувшим голосом.

      – А я – последняя выжившая. Как раз была у дедушки. И, когда вернулась… в общем, все уже горело, и никому не удалось спастись.

      Глаза Байлар застыли, будто она снова увидела то же самое… Тот момент, когда черное пламя уже уступает место обычному, оранжевому, природному. И тот дым, и тот запах, который невозможно забыть, невозможно никогда, проживи ты хоть сотню, хоть тысячу лет.

      – А потом я пряталась, а потом отправилась обратно к деду… Сама не знаю, что меня спасло, я ведь совсем ничего тогда не соображала, будто в каком-то оцепенении. А все-таки спряталась, и переждала, и к дедушке вернулась, – она удивленно пожимает плечами, и после паузы вдруг говорит: – А они даже не были магами. Ни папа с мамой, ни мои братья. У меня было два брата, Ярр. Но я была единственной, в ком проявилась способность к магии. И единственной, кто выжил. Это ли не насмешка судьбы?

      Ярр молчит. Все, что он сейчас может сделать для нее – молча скорбеть вместе с нею. Все остальное – уже в прошлом, неисправимо и невозвратимо. Все это осталось десять лет назад, под слоем пепла и могильной земли. И еще – в наших сердцах. Но и только…

      – А моих родителей убили рандаирцы, – внезапно рассказывает маг. – Правда, я ничего об этом не помню. Почти ничего…

      К ним, этим ошметкам памяти, подбираться очень опасно – там рядом запах крови и страх темноты. Ярр знает это, поэтому и не пытается подойти. Ярр осторожен.

      – То есть, ты свою семью совсем не помнишь? – спрашивает Байлар, и в ее голосе звучит сочувствие – это к аранскому-то чародею! Для Байлар ценность воспоминаний о родных неизмеримо велика. Потому не иметь их вовсе – кажется ужасной карой.

      – Ну да, – смущенно отвечает Ярр, которому, вообще-то, несвойственно было пускаться в такие откровения. – Но меня подобрала и вырастила замечательная женщина. Хоть и немного странная.

      – Значит, нам с тобой в чем-то повезло, – слабо улыбается Байлар. – О нас было кому позаботиться.

      – Да, – вполне искренне соглашается Ярр и ничего не говорит об иных своих воспоминаниях – о том, как рано тебя забирают из дома, и о детских казармах, и жестокой муштре, и о полях сражений, бесконечных битв бесконечной войны, начавшейся еще до их рождения, и потому казавшейся им именно такой.

      Бесконечной.